- Точняк, он самый! Поговаривают, что этот дед ночью слинял из камеры.
- Да ты гонишь! Альман Машаракти - это миф. Спятивший медиум под сто с лишним лет. Страшилка, которой пугают сорванцов.
- Но…
Мариус не позволил Коджо даже начать реплику:
- Хорошо, пускай по-вашему. Но посуди сам: как старый дед раздраконил электронные замки? Он что, фокусник? Взял и наколдовал себе отмычку? Или вытянул её из своей сморщенной сра…
- Да ты вечно найдёшь, к чему придраться! У них там на третьем уровне все с головой не дружат... - Коджо вынул из стакана дольку яблока и начал пристально её разглядывать. - Кто знает, что взбредёт в их ополоумевшие кочерыги.
- Тут не спорю, - в скупом ответе Мариуса прозвучала лишь неопределённость.
Проглотив последнюю ложку каши, он принялся за компот. Давид часто размышлял над тем, что ему и самому вполне могли светить апартаменты на третьем уровне. Знали бы присяжные, скольких людей за всю свою жизнь он подсадил на запрещённые вещества; из них наверняка можно собрать небольшой провинциальный городишко. Если бы не вовремя подоспевший адвокат-грамотей, на которого пришлось нормально так раскошелиться, и годами выработанная привычка заметать следы, он бы наверняка тусовался с этими безумцами. Это немаловажное обстоятельство пополняло копилку причин, по которым Мариус помалкивал обо всех своих многочисленных похождениях, стараясь рассказывать лишь о паре-тройке приказов во время службы.
* * *
Спустя полчаса под потолком камеры витали облака густого дыма, а Мариус и Коджо лениво батонились на койках. С качеством Тони не подвёл: полтинник, перекочевавший в нычку пузатого повара-наркоторговца, оказался потрачен ох как не зря.
- Вот проторчу здесь ещё пару лет - и на волю... - бормотал Давид, меланхолично покручивая между пальцами именную серебряную зажигалку. – Эх, заживу так заживу. Махну куда-нибудь подальше. Заработаю бабла, открою пивной магазинчик. Гараж, жена, детвора и всё такое.
- Ну-ну, любишь ты помечтать, - рассмеялся Коджо, а шконка под ним ехидно заскрипела. - Это ты сейчас так говоришь. А как отчалишься, снова всё по наклонной пойдёт. Уж я-то тебя насквозь вижу: наверняка опять с наркотой заметут. Вот как пить дать. Кстати: если что, я буду ходатайствовать, чтобы тебя снова ко мне подселили. Ты порядочный мужик.
Мариус фыркнул и бросил на соседа возмущённый взгляд: любит тот из себя психолога строить. Начитается своих детективов и давай лапшу на уши вешать. Хотя... может, в чем-то он прав?.. Да не, пшёл бы он куда подальше со своими умозаключениями.
- Иди ты. Как только переступлю порог тюрьмы, сразу же завяжу со всей этой... - Давид замолчал на полуслове: собственный голос ещё никогда не казался ему таким неестественным.
- Конечно-конечно, - иронично отозвался Коджо.
- Что ты заладил «конечно-конечно»... - передразнил Давид.
- Сколько волка ни корми, он всё в лес глядит. Есть такая пословица, старина.
- И вот нет, чтоб поддержать инициативу. Сам-то что, лучше?
- Этого я не говорил. Я ж сам залётный: случайно всё вышло. Бангладешские трущобы, мать их, не оставили мне выбора. Ещё три года настаиваться в этом погребке. Многовато, конечно, но жаловаться не на что. Еда неплохая, работать особо не заставляют. Приставка, баскетбол, качалка, книг в библиотеке валом. Даже личная душевая кабинка есть, пускай и протекающая. Не хватает разве что девчат.
Услыхав последнее слово, Мариус осклабился: по бронзовому лицу расползлась довольная ухмылка. Да, он бы сейчас не отказался зажать какую-нибудь красотулю в крепких объятиях и оприходовать её так, как свет не видывал. Пять лет прошло с того момента, когда он пускал в ход шпагу в последний раз. Перед глазами начали проплывать образы прелестных женских личиков. И не только личиков.
Давид перевернулся на живот.
- Вот тут ты, кстати, не прав, - сказал он.
В полупьяном взгляде Коджо заблестела неслабая заинтересованность:
- С этого места соизвольте поподробнее.
- Слухи слухами, но когда я мотал срок в юго-восточном секторе, то краем уха слышал, что на трёшке чалятся несколько крошек. Лично мне всегда было интересно, за что их туда упекли.
- Представляю я этих «нескольких крошек»... - Коджо нахмурился; лицо его сморщилось, словно засохший баклажан, а белоснежные зубы стали выпирать вперед, как у верблюда. - Там, наверное, такие девчонки. Клуб чёрных вдов. Или вон, как самки богомолов: сначала с самцом того, а потом возьмёт да и откусит ему...