Связать себя с человеком неблизким? Посвятить свои дни постороннему? Всегда оставаться в маске? Не иметь возможности расслабиться в собственном доме? И даже больше – переехать к нему, лишиться собственного дома, приюта своей души? У Алексея мороз идет по коже. Нет, хорошо все-таки, что он смог наплевать на «порядок», нашел в себе силы порвать с Ритой, освободиться от ее бестолкового папаши, расчистить свое жизненное пространство.
Вот единственное, за что борется современный человек – за жизненное пространство. И только инерционная глупость прежних веков может толкнуть кого-то к браку, в иго поработительской связи. Хочется поделиться своим выводом с Ритой, поделиться немедленно, но Алексей останавливает себя.
Зачем ему Рита? Что ему до Риты? Тут хоть бы на выставку «Строительные материалы и технологии» сил хватило. И павильонов. Дело нешуточное.
И весны по-прежнему нет. Небо низкое, хмурое, сочится дождем на голову, плюет в лобовое стекло – знай три. Технички постоянно трут холлы и выставочные залы – под ногами грязные разводы, словно пол зыбкий, того и гляди рухнет в преисподнюю вместе с образцами кровельных покрытий.
Алексей раздражен. И все вокруг тоже раздражены – солнце не заменишь жидким витамином Д. Хочется тепла, любви и понимания, таких бадов пока не выпускают.
– Представьте, Рита, бросаешь одну капсулу в чай и чувствуешь себя согретым, любимым и понятым.
– Это вы о наркотиках?
Ужинают в кафе. Не в «Синусе» с сомнительной автостоянкой, а в «Марлоне» – неподалеку от ее дома. Алексей хочет высказаться по поводу брака и ее жениха, но сдерживается.
– А ведь он не будет знать ни ваших худших сторон, ни лучших, – говорит все-таки. – Вы же от него скрываете.
– От кого? А, да. Я пытаюсь быть ровной – без черных и белых пятен, спокойно-серой.
– Что сказали про звонок?
– Что не слышала. В трамвае ехала.
– А он вообще что рассказывает? О прошлой жизни? О будущей?
– Ничего. То есть тоже… общие фразы. О погоде.
– Понятно. Так и будете продолжать?
– Когда? – Рита перестала жевать.
– Когда поженитесь?
– С чего бы? Я не собираюсь вроде.
– Да? А вы же говорили «для порядка».
– А вы волнуетесь за меня?
– За себя больше – как бы мы тогда виделись?
– Для вас это важно?
– Конечно.
– Ну, были бы другом семьи, – Рита засмеялась.
Алексей почувствовал, что бледнеет от злости.
– Если вы позволяете себе шутить ниже пояса, то и я отвечу тем же!
– Чем же? – Рита заметно удивилась. – Вас задел статус друга семьи? Но разве мы сейчас не на тех же позициях общаемся? Или вы хотите расторгнуть наш договор?
– Я хочу его преступить.
– В какой части?
– В той части, что не хочу вас никому отдавать.
Рита стала совсем серьезной.
– Какая глупость. Зачем вам это?
– Это – секс?
– Да, секс, который повсюду.
– Потому что секс – это и есть правда. И откровенность. И доверие…
– …на пятнадцать минут, а потом сплошная неправда, ложь, притворство и манипулирование.
– Тогда назовем это расторжением договора, и плевать на доверие.
– Я чувствую, что вы, как маньяк, уперлись.
И вдруг Алексею пришла спасительная мысль. Внезапно она вспыхнула внутри его сознания. Конечно! Конечно, есть способ все решить, объяснить и выразить по-человечески то, что он чувствует.
– Что? – Рита вгляделась в него, и он понял, что найденное решение уже изменило его лицо, его взгляд, что он снова оказался в удачном ракурсе – озаренный своей спасительной мыслью.
– Выходите за меня замуж, Рита. Чтобы вы про пятнадцать минуть не думали, ничего не скрывали и не торопились покорять новые вершины.
Посетителей в «Марлоне» прибавлялось, у входа в зал началась какая-то суета.
– У меня кольца с собой нет, все не очень торжественно, – продолжал Алексей, – но зато очень честно.
– А вы раньше предложение кому-нибудь делали? – спросила Рита, ничего не ответив.
– Нет.
– Своей прошлой Рите?
– Нет. Никому не делал.
Алексей смотрел на нее, пытаясь угадать ответ – уловить в ее глазах холод, насмешку или радость. Внутри него стал оживать колючий страх – Рита не воспримет его предложение серьезно, ответит шуткой, мобилизовав всю свою иронию. Просто ей нужна минута-другая, чтобы аккумулировать обычную злость.
– Важно не то, что мы знаем о мире, важно то, что мы о нем понимаем. Это цитата, – добавил Алексей спешно, пытаясь заполнить паузу, затянувшуюся до ее ответа.
И вдруг суета, возникшая у входной двери, проникла вглубь зала. За спиной Алексея вскрикнула женщина. Рита отвернулась от него и посмотрела мимо – лицо ее застыло, словно она забыла на нем выражение, припасенное для ответа.
Топот вырвал Алексея из ожидания, и он оглянулся.
За его спиной пошатывался человек с пистолетом в руке. Это на него только что бросился охранник, громко протопав по залу. Но человек, совсем не молодой, к тому же очень пьяный, проявил неожиданную прыть – он вырубил охранника. Алексей не видел самого удара, на его глазах парень уже оседал на пол, корчась у ног бандита.
Бандит! Хулиган! Какая досада! Как все некстати! Официантки бросились прочь из зала – возможно, вызывать милицию, а посетителям предстояла мучительная сцена, и бандит знал об этом.
– Ну, что, суки, поняли, кто тут главный? – спросил он у притихшей публики.
Мысли Алексея вдруг зависли. Он забыл о Рите и все еще думал над тем, как бандит ударил охранника. Скорее всего, в живот, резко, потому что тот не потерял сознания, а просто не находил сил сделать вдох и подняться на ноги. Так и сам Алексей недавно барахтался на асфальте, словно тонул. У парня не было оружия, и он был один. В в «Марлоне» никогда не случалось ничего подобного, тихое место не требовало усиленной охраны.
Бандит же пошатывался только потому, что был сильно пьян, а не потому, что удар затруднил его. Уголовник, – решил про себя Алексей, стараясь не смотреть ему в лицо, – рецидивист.
– Я тут главный, – бандит сам ответил на свой вопрос и вскинул вверх руку с оружием.
После этого раздался выстрел. Выстрелил он просто в потолок, чтобы продемонстрировать, что оружие в рабочем состоянии. Мужчины сидели тихо – больше никто не пытался остановить его.
Да и перед чем было его останавливать? Он ничего не делал, не требовал ни кошельков, ни драгоценностей, ни выручки, просто стоял покачиваясь между столиками и продолжал свой монолог.
– Суки проклятые! Все жрете. Дома, блядь, приготовить не можете. Руки у всех из жопы выросли. Какого хера вы на меня пялитесь? Воняю я вам? Тебе я воняю? – спросил он, видимо у Риты, которая сразу опустила взгляд в тарелку. – А мне, может, из твоей дырки воняет! Думаешь, никто не знает, что у тебя дырка есть?
Алексей мысленно выругался. Аура его сияющих мыслей вмиг померкла. Что теперь делать? Броситься на дурака? Молчать? Прикинуться оглохшим? И то, и другое глупо, пошло, водевильно.
– Что ты пришла сюда, а дырку свою не помыла? – продолжал бандит, добивая Алексея.
Рита еще ниже опустила голову.
– Заткнись! – сказал Алексей насилу.
– Что? Кто тут вякнул? – Бандит подошел ближе. – Какая гнида свой рот раскрыла? А, это ты, однорукий? Что, инвалид, жить надоело?