– Болит?
– Нет, – Рита покачала головой. – Во мне ничего уже не болит. Уже все переболело. Но думать об этом я не хочу.
– А этого своего… не любите?
– Нет. Просто встречаемся по воскресеньям. Он тоже меня не любит.
– Все так живут, Рита?
– Я не знаю. Но счастливых нет, однозначно. Думаете, его Юля счастлива? Давайте есть уже, а то комок в горле.
– Если вы оглянетесь, то увидите, как Рита входит в ресторан…
– Ваша Рита?
Рита оглянулась.
Рита входила в ресторан с подругой Аллочкой – обе в почти одинаковых ярко-розовых куртках с меховыми воротниками, тонкие, стройные, в высоких сапогах, как манекены из витрины дорогого торгового центра. Сегодня манекены вышли в ресторан.
– Которая ваша? – спросила Рита.
– Блондинка.
– Очень красивая.
– Спасибо.
– Что будете делать?
– Я ей сказал, что у меня встреча.
– Так и есть.
Вдруг стало предельно неприятно, словно тайную, личную часть жизни подсветили лучом прожектора. Публичные места не для эмоций, Рита права.
Алексей молча и напряженно наблюдал, как Рита усаживается за столик и обводит глазами ближайших соседей.
– Мне кажется, вам лучше первым к ней подойти. Иначе… от блондинки можно ожидать чего угодно.
– Боитесь блондинок? – Алексей усмехнулся.
– Не рискуйте, идите.
Идти не хотелось. Рита уже не смотрела в их сторону. Алексей все-таки поднялся, стал пробираться к ее столику в части зала для курящих. Подсел к ним. Девушки громко рассмеялись, он тоже.
– А я тут даму ужинаю, про каталоги договариваюсь, – сказал быстро. – У нее типография. Скорее всего, всю печать ей перекинем.
– Вот труженик! – сказала Аллочка. – А дама хоть ничего?
– Нужно глянуть, а то я в прайс уперся!
Снова смех. Рита бросила взгляд в спину «владелицы типографии».
– А мы с Аллочкой решили по фуагре шмякнуть. Ты же сбежал от нас!
– Недалеко сбежал!
– Ладно, иди договаривайся. Потом по домам нас закинешь.
– Да я выпил.
– Так мы тоже выпьем. Или ты не хочешь нас отвезти? – вскинулась Рита.
Аллочка выпучила стеклянные глаза. Линзы? Линзы изумрудно-зеленого цвета.
– Это линзы, Ал?
– Ага, вчера ток купила
– Блестят!
– Пусик, ты чего? Ты отвезешь или нет?
– На такси?
– Ну, хоть на такси. Иди к даме, а потом все соберемся.
Алексей вернулся подавленным.
– Как прошло? – спросила Рита.
– Да кошмар! Я соврал, что выпил, чтобы ее к себе не везти. Оно говорит – вези на такси.
– Тогда, действительно, надо выпить, – кивнула Рита.
– А машину куда я дену? Не хочу на этой стоянке оставлять…
Рита поморщилась.
– Из-за меня все.
– О, нет. Нет. Все вообще так, всегда. Это вы меня простите. Не получилось поужинать. И сбежать сейчас нельзя, словно за мной консервная банка тащится и гремит.
– А обо мне что сказали?
– Что ваша типография мне каталоги напечатает.
– У вас есть-таки актерские способности! – Рита засмеялась. – Просто мне вы их не демонстрировали. Я бы так быстро не сориентировалась. Когда меня заставали, я просто в шкаф пряталась.
Алексей тоже усмехнулся.
– А кто заставал? Жены?
– Нет, родители моего парня.
– Смешно, Рита.
– Всякое бывало. Бывало смешно. А стало очень грустно. Прошел азарт.
– Вы правду сейчас говорите?
– Я всегда говорю вам правду – по условиям нашего договора.
– Я вам тоже. Но уже ловлю себя на том, что хочется соврать.
– Да? Почему?
– Есть такие моменты, сами понимаете…
Алексей посмотрел в ее лицо. Не понимает? Лицо Риты было совершенно спокойным, только немного утомленным, с чуть запавшими щеками и вопросительным выражением. Она просто ждала ответа.
Сразу же Алексею сделалось грустно – так резко грустно, что он вдруг почувствовал боль в желудке и слезы в горле. В ней, действительно, не было азарта – более того, азарт в ней умер, и она носила в себе мертвый азарт, который разлагался внутри, не давая воспринимать жизнь по-новому. В ней был опыт узнаваний, разочарований, расставаний. Она была переполнена этим опытом. Голубые глаза отдавали холодом. Внезапно Алексей подумал о парне, который выжимал, выдавливал из нее боль – хоть слезами, только бы не видеть этот холодный памятник погибшему азарту. Но… разве это должно волновать его? Ведь с ней можно быть таким честным, таким откровенным, как со свидетелем, который уже не выдаст.
– Рита, мне идти нужно, – сказал он вдруг. – Не хочу, чтобы моя девушка сердилась.
Она кивнула. Алексей попросил счет.
– Простите, что невесело провели время, – извинился, как мог.
Проводил ее наружу, посадил в такси. Постоял на крыльце, покурил. Отчего мысли забрели в этот лабиринт? Как вернуть их на исходные? К легкости? К радости от самого ее существования? Он вдруг подумал, что ему ее не покорить – и не нужно, не некрофил же он. Пусть она будет с тем, кто не догадывается, что она мертва. А он вернется к обычным живым девчонкам.
Алексей заказал мартини и пирожных. Аллочка и Рита приветствовали его дружными подвываниями.
– Уговорилась твоя дама? – спросила Аллочка.
– Как миленька!
– Папулек порадуется, – сказала Рита.
Доужинали весело. Аллочка рассказала, что ее Витулик (председатель правления одного из городских банков) летом решился-таки рвануть на Гавайи, хотя очень боится перелетов. Это будет первое его путешествие, и Аллочка уже купила пять купальников с фэшн-показа Сердюковой.
– А если он с женой полетит? – спросил Алексей.
– Да ты че?! Я надеюсь, она еще больше перелетов боится, чем он!
– Хахаха! А мы куда летом? – Рита повернулась к Алексею.
– Мы тоже куда-нибудь. На крылышках любви. Ага.
– Вот Пусик! Я тебя обожамс!
– Молодые вы, ребята, – сказала вдруг Аллочка. – Молодые, красивые. Вы пожениться можете.
– Витулик разве не разводится? – спросила Рита.
Аллочка махнула рукой.
– Да слушай ты его больше! Разведется он! Судов одних сколько! Разделы-переделы. У женки его тоже какой-то массажист трется, аж койка скрипит. Но так и живут, глаза закрывают.
Рита взяла Аллочку за руку.
– Если что – поезжай летом с нами. Если вдруг не выгорит с Витуликом. Вот сегодня мы так хорошо посидели, хотя даже не планировали.
Утром, распрощавшись с Ритой, Алексей снова взял такси до «Синуса» – забрал машину. Рад был найти ее целой и невредимой, вздохнул с облегчением.
Но на работе не заладилось. Шефа не было, его секретарша Леночка вернула бумаги без подписи.
– Ну, нету его. Где я возьму, рожу?
– Что?
– Ой, ничего, Алексей Владимирович, просто все спрашивают с утра, задергали.
– А когда будет?
– Не сообщил. Задерживается.
Алексей посмотрел из окна приемной Шефа – как и не апрель, тот же тусклый город. На конец зимы больше похоже – сейчас наступит двадцать третье февраля, потом ответный корпоратив на восьмое марта. Все уныло, натужно, формально.
– Сложно все, Леночка.
– Да, Алексей Владимирович, сложно.
У нее-то что сложно, ходи себе на работу, крась ногти поярче, но и у нее какие-то мечты не сбылись.