– Мне нужно домой!
– Но вы…
– Мне нужно домой, – повторил Иван, впадая в бешенство. – Я не желаю никакой вашей цивилизации! Мне хватит своей.
– Но зачем спешить в ваш грубый, варварский мир? Насладитесь истинной культурой и совершенством. Это все, как родник, напоит вашу душу живительной влагой и пробудит чистые порывы. И, кроме того, я все равно не смогу вас немедленно переместить в пространстве – для этого нужно подготовить мой прибор.
– Но я не могу здесь оставаться – меня ждет жена!
– Мне очень жаль, что я заставляю вас волноваться, но раньше положенного срока я не смогу выполнить свое обещание.
– А-а! Я знаю – вы меня обманываете. Вы сюда притащили меня, чтобы сделать подопытным кроликом. Но я заставлю вас отправить меня домой! Вы рады не будете, что связались со мной!
– Вы не правы, я не причиню вам зла.
– Послушайте, товарищ! Ну, зачем я вам сдался? – Иван умоляюще смотрел на Серебристого. – Я самый обыкновенный человек, у меня нет ничего интересного.
– Но неужели вы не можете немного времени побыть здесь, в этом совершенном мире? – голос Серебристого звенел неподдельным удивлением.
– Я скажу вам, – Иван перешел на доверительный шепот, – я скажу – мне у вас не нравится. – Серебристый недоверчиво разглядывал Ивана. – Не нравится, правда. Всякое это сюсюканье. Я здесь помру. Мне воздуха не хватает! Дышать нечем! А, тебе все равно не понять…
Иван уселся в кресло, и обхватив голову руками, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Неожиданно перед ним на блестящей тарелке возник стакан с оранжевой жидкостью. Иван недоверчиво поднял голову: Серебристый хотел его напоить. "Эх, что будет, то и будет!.. Разом отмучаюсь", – подумал он, поднося к губам ароматный напиток. Тело его сразу расслабилось, каждая клетка наполнилась каким-то странным умиротворением. Он хотел поудобнее расположиться в кресле, как вдруг оно раскинулось и превратилось в мягкое, удобное ложе. Он провалился в глубокий сон. Иван спал, и ему снилось, как он тихонько бредет по шумной улице, то и дело, натыкаясь на людей, они раздраженно бросают ему в лицо какие-то грубые слова и стремительно исчезают из вида. А он идет дальше, и никому нет дела до него: все спешат по своим неотложным делам. Как хорошо! Он дома!