– А ты обещай, что будешь беречь себя… – Доротея покосилась на рану оставленную на его теле ястребом…
– Обещаю…
– С тобой что-то не так сегодня, мой друг. Ты не расскажешь мне?
– Не сегодня… может быть потом… позже… – прошептал Лео. – Когда разберусь со своей сущностью – постарался он выдавить улыбку.
Доротея молча улыбнулась ему в ответ. Он был уверен – она уже все про него знает.
Остановите, я сойду
«Павлуша…» Его собственное имя, ласково произнесенное ее нежным голосом, до сих пор играло сладкой мелодией в ушах. Так когда-то называла его мама. Прошлое редкое детское счастье вновь озарило его бледное, окропленное красными прожилками у глаз лицо.
Да. Она чем-то напоминала ему мать. Такая же мягкая, нежная, готовая всех понять, простить и пожалеть.
Когда, еле справившись с первым ударом смущения, они прошли к ней в дом, первым делом Доротея бросилась его кормить. Ох уж эти женщины… Сколько оружия у них припасено против мужского пола. Нежность, забота, вкусная еда, тепло, уют.
На простом деревянном столе, покрытым бежевой накрахмаленной скатертью без узора мигом появился крем-суп из шампиньонов, заботливо приправленный душистой зеленью и хрустящими белыми сухариками – поразительно ровной квадратной формы. Затем появился кролик в сливках, сопровождаемый незамысловатой гречневой кашей.
Тепло и спокойствие разливались по телу Патрика. Кажется, он начинал терять бдительность. Ну и пусть, думал он. Пусть выведывает у меня все, что ей нужно.
Ох, какая же вкуснятина… И почему у нас никто так не готовит? Патрику вспомнились редкие, но от того не менее резиновые и холодные куриные котлеты, пригоревшая яичница, дрянной чай, кои творила Земфира, какие-то странные Африканские яства, приготовленные Харуном, их пробовать многие считали опасным если не для жизни, то хотя бы для удовлетворительного самочувствия точно. Вспомнилась манная каша с комками, не то чтобы черствый, но довольно-таки несвежий черный хлеб, производимые Дефом. Дешевое красное вино, которое, впрочем, ему все равно никто не давал. Бедные салаты и супы-брандахлысты. Похоже, черные маги были обречены на полуголодное существование. Без Вивьет, никто не мог сотворить нормальной техники для приготовления пищи, да и таких вкусных и высококлассных продуктов, которые умела создавать фея. А готовить что-либо самим, тем более старинными способами, не говоря уж о выращивании, скажем овощей, всем было лень, да и как-то не по статусу. Гедеон, конечно, мог помочь, но его не волновали подобные мелочи. Поэтому сейчас Патрик испытывал ни с чем не сравнимое физическое удовольствие. С кое-чем более старшие товарищи, конечно, могли бы его сравнить, но Патрику еще пока это было неизвестно, да и сами мысли о столь постыдном, как он считал, занятии ему в голову не приходили. И уж тем более при взгляде на эту чистую, светящуюся девушку.
Дождавшись, когда Патрик покончит с обедом, Доротея до сих пор хранившая молчание, как и ее стеснительный гость, бесшумно поднялась из-за стола и прошла в маленькую чистенькую кухоньку. Там юноша услышал, как она наливает небольшой чайник и скрипит дверцами в поисках чего-то сладкого. Выудив маленькие песочные с лимонной начинкой печенья, она положила их в плетеное блюдечко и внесла в гостиную. Расположив его аккурат посередине стола, она открыла стеклянные дверцы буфета, висевшего на стене цвета топленого молока, и достала две небольшие чашки и два блюдца, густого темно-желтого цвета. Чашки очутились на столе точно друг против друга… Если у нее и был один минус, то скорее всего этот минус был педантизмом. На кухне уютно засвистел чайник, и Патрик был готов поклясться, что никогда еще не чувствовал себя таким защищенным, как здесь, в доме его номинального врага, и неосознанной возлюбленной.
Густой пар змейками вился над странного вкуса чаем. Если бы Патрик имел возможность быть в гостиной Вивьет в тот самый час, когда Настя прибыла туда из параллельного земного мира, то он понял бы, что его почивают тем же самым напитком.
Доротея встала напротив него, оперлась тонкими руками о небольшой стол, и внимательно посмотрела на своего гостя. Затем смущенно отвела, пожалуй, чересчур пристальный взгляд, почему-то вздохнула, отбросила прядь сверкающих медовым цветом волос и решительно села на стул.
– Извини – сказала она тихо. Мне не надо было…
Патрик вздрогнул. Чего было не надо? Она жалеет, что позвала его в гости? Только сейчас она поняла, что нужных сведений она от него не получит? Или, быть может, она принимала его за кого-то другого, а сейчас осознала свою ошибку? Или он сделал что-то не так? Что? Что произошло? Слегка подрагивающий коричневыми пятнышками, теплый оранжевый мир, обволакивавший Патрика уже полчаса, куда-то с треском упал. Юноша вдруг ощутил себя голым посреди толпы. Краска снова предательски бросилась ему в лицо.