Она вдруг замолчала, вглядываясь в старое фото.
— Нет, — сказала Анна Максимовна. — Нет, не может быть. Оля Литвак, собачка наша одноногая. Не может быть.
Она отложила смартфон, взяла бокал с вином. Ее рука немного дрожала.
— Почему «не может быть»? — спросил Сергей Николаевич. — А что было у вас? Она не теряла каску? Не срывалась?
Анна Максимовна покачала головой.
— Нет, она не теряла каску и не срывалась, потому что ее вообще не было в этом походе.
— Вот как! А почему ее не было?
Анна Максимовна мрачно посмотрела на него.
— Потому что я выступила категорически против ее присутствия в группе.
Она замолчала и уставилась в окно. Сергей Николаевич немного подождал и, вздохнув, сказал:
— Теперь я должен вытаскивать из тебя клещами эту историю?
— Да что там вытаскивать. Все просто и банально, — она криво улыбнулась. — После городского Праздника Туризма в турклуб всегда приходило много новеньких, больше половины из которых отсеивались в первые три месяца. Оля пришла с двумя подружками, подружки через некоторое время пропали, а Оля осталась. Она была увлечена не столько туризмом и горами, сколько ребятами из нашей альпсекции.
Сергей Николаевич фыркнул. Анна Максимовна возмутилась.
— Что ты фыркаешь? Знаешь какие тогда у нас парни были? Миша Теткин, Эдик Давтян, Сашка Фирсов…
— Твой будущий муж, да? — вырвалось у Сергея Николаевича.
Она удивленно посмотрела на него и неожиданно расхохоталась.
— Ревнуешь, да? — с трудом сказала она сквозь смех.
Он возмущенно глянул на нее и, осознав комизм ситуации, не выдержал и тоже рассмеялся. Два пожилых человека сидели, смеялись и никак не могли остановиться. Наконец, успокоившись и вытерев выступившие от хохота слезы, Анна Максимовна продолжила:
— Оля старательно ходила на все собрания, тренировки, выезжала за город в мини-походы, но особенных успехов не показывала. У нее вечно что-то не получалось, постоянно требовалась помощь. Тогда-то ехидный Теткин и прозвал ее одноногой собаченькой. И вдруг, когда стали собирать группу на Актру, Оля стала проситься с нами. Ее не хотели брать, Фирсов, как руководитель похода, был сначала радикально против, но она так умоляла, так смотрела жалобными глазами, что он сдался. Я стала ее куратором, мы вместе бегали кроссы, я дополнительно занималась с ней на тренировках. Я честно пыталась натаскать ее, пока Верка мне не сказала, что мне не тренировать Литвак надо, а отгонять ее от Фирсова ледорубом. На тот момент мой роман с Сашкой был в самом разгаре, все были в курсе наших отношений. Я присмотрелась к Оле и поняла, что она действительно вьется около моего Фирсова.
Анна Максимовна замолчала. Она крутила в пальцах тонкую ножку винного бокала и вспоминала тот момент, когда во время воскресного выезда на турбазу зачем-то искала Теткина и, забежав за угол домика, вдруг увидела Сашку и Олю, стоящих рядышком. Литвак положила руку на грудь Фирсова, жалобно смотрела ему в глаза и что-то тихо говорила. Сашкиного лица Анна не увидела, так как тут же отшатнулась назад и спряталась за углом. Постояв несколько секунд, она громко закричала:
— Теткин! Теткин! — и выскочила из-за угла.
Литвак уже не было. Фирсов стоял с растерянным выражением лица и смотрел, как ей показалось, немного виновато. С этого дня энтузиазм Анны по обучению Оли туристическим премудростям резко пошел на убыль.
— Ну так что? — голос Сергея Николаевича вырвал ее из воспоминаний.
— Да ничего, — она вздохнула. — На собрании по окончательному утверждению состава группы, я жестко высказалась против включения Литвак в группу, мотивируя ее плохой подготовкой. Ребята были в недоумении, а девчонки меня поддержали. Литвак убежала в слезах, и больше мы ее в клубе не видели.
— Интересно, — задумчиво сказал Сергей Николаевич, — почему ты не сделала этого в нашем мире?
Анна Максимовна пожала плечами.
— Не знаю.
— Теперь ты рассказывай, — потребовал он.
— Что рассказывать?
— Как я живу в вашем мире.
— Ну почему ты решил, что…
— Аня, — перебил он ее и покачал головой. — Брось.
Она вздохнула.
— Видишь ли, тебя в нашем мире тоже уже нет.
В середине февраля Анна Максимовна улетела к дочери в Австрию. Вернулась через три недели грустная и подавленная, но старательно делала вид, что все нормально. Сергей Николаевич был рад ее возвращению, сам себе удивляясь, он вдруг понял, что скучал без нее. Он сразу заметил, что Аня сама не своя, но с разговорами не лез, считая, что если надо будет — расскажет. Но Анна Максимовна делиться своими переживаниями ни с кем не хотела.