Наивная детская мечта, но думается, что если у человека есть возможность общения с людьми и ему доверили говорить со страниц газет и книг, со сцены и киноэкрана, обращаться к сердцам и умам зрителей с помощью живописи и музыки, то нужно дарить им радость и крепить веру в счастливое будущее.
Эта мечта владела мной с самой ранней юности, но приблизиться к ней, ощущая ответное тёплое дыхание, оказалось возможным лишь после изнуряющей гонки по всем доступным мне параллелям.
6
Новая параллель в первом приближении к профессионализму.
“Розовая карикатура”. Бал “В помощь голодающим”.
Комсомольская газета. “Что сейчас волнует редакцию?” Первые
выступления в печати. Ещё одно увлечение, где графика
сочетается с техникой.
Если в ранней юности я представлял себе искусство как источник радости от созерцания прекрасного, то через некоторое время понял на основе собственного опыта, что радость может быть вызвана чувством общности интересов зрителя и художника. Так, например, обличительная карикатура, в которой высмеиваются недостатки как буржуазного, так и нашего общества, ни у кого не вызовет эстетического наслаждения, но многим понравится, что она бьёт по врагам.
Я ещё не дорос тогда до сатиры, а потому пробовал себя в юмористических рисунках. Достал где-то альбом с розовыми страницами. Знаете, раньше бывали такие альбомчики для “барышень”? В них тогда писали всякую чушь вроде: “Незабудку голубую ангел с неба уронил…” и т. д. И вот на розовых страницах я стал рисовать фиолетовыми чернилами. Одной из первых проб оказалась шаржированная картинка: “На выставке”. На ней изображались посетители, рассматривающие работы учащихся нашего училища. На рисунке можно было рассмотреть посетительниц в шалях, которые волочились по полу. Поднятые вверх руки восторженных ценителей, разъярённых спорщиков у картины, повешенной вверх ногами. Ещё какие-то жанровые сценки. Рисунок был слаб, но выручала выдумка — ведь я с детства развивал и себе изобретательскую жилку и конструкторское мышление. Потом они мне помогли на всех жизненных параллелях.
Преподавателям, которым я показал этот альбом, понравилась и композиция, и сочетание розового с фиолетовым, что давало интересно найденный колорит, напоминающий стилизацию под какие-то миниатюры. Я уже не помню, какому мастеру я подражал своими рисунками. Это выдумал опытный преподаватель-художник, и я тут ни при чём.
В этом же розовом альбоме появилась отнюдь не “розовая” карикатура, как первый мой опыт в сатирическом жанре. Это было до “Рабфаковского крокодила”. На рисунке со всеми подробностями изображался бал, бал-маскарад, организованный в зале бывшего Дворянского собрания. Декольтированные дамы в роскошных со шлейфами туалетах, с драгоценностями. Мужчины в старомодных фраках, маскарадные Пьеро и Арлекины. Коломбина и поп с крестом. Несчастные Адам и Ева в трико, с которого оборвали почти все листики. Духовой оркестр, трубачи, изнемогающие от натуги. Пыль поднимается клубами. А над всем этим весельем протянутое через зал полотнище с надписью: “В помощь голодающим”.
Весь советский народ тяжело переживал эту страшную трагедию поволжских крестьян, голодающих из-за необычайной засухи. Шёл сбор средств. Люди отдавали последние копейки, всё, что могут. До сих пор помню плакат с изображением истощённого крестьянина, протягивающего руку. А наверху надпись: “Помоги”.
В то время начинался нэп, и вполне естественно, что такие развлечения вроде балов-маскарадов, один из которых я изобразил на рисунке, привлекали богатую нэповскую публику, и средства это давало большие.
Мне же, по наивности и политической незрелости, такой бал показался глумлением над горем народным: ведь тогда голодали 20 миллионов человек. И я не сдержал своих чувств, так как не понимал и не принимал нэпа. Вернее, не самую политику, а представителей вновь рождённой буржуазии. Пожалуй, более отвратительных буржуев, чем нэпачи, я за свою жизнь не видел. Неприкрытая наглость, хамство, презрение к трудовому народу, жажда удовольствий и полная аморальность поступков.
Когда всё это поставишь рядом с трагедией крестьянства Поволжья, то становится буквально не по себе.
Через некоторое время я прочёл стихи Маяковского “Сволочи”, где он возмущался нэповской буржуазией, теми, кто не хочет помочь голодающим. Маяковский писал: