Вот это уже, конечно, фантастика. Но, дорогой читатель, я столько поездил, столько повидал неожиданного, столько встретил интересных людей, преданных нашей великой идее и самозабвенно работающих на неё, что, казалось бы, далёкая, радужная мечта о коммунизме для меня становится ощутимой, ближайшей явью.
А встречи действительно бывают неожиданными. Взять хотя бы такой пример. В одной из поездок в обкоме партии меня познакомили с довольно молодым человеком, сотрудником отдела культуры. По плану, что мне здесь составили, я должен был выехать к читателям в районный центр. Туда же предполагал поехать обкомовский представитель. Дорогой разговорились, опять же на больную тему о воспитании. Я пожаловался, что много встречается молодых людей, слепо перенимающих буржуазные нравы, бездумно восхищающихся модными, но отнюдь не лучшими произведениями литературы и искусства. Приводил примеры из области живописи, удивлялся, почему наши фрондеры могут равнодушно проходить мимо изумительных полотен французских импрессионистов и восторгаться безвкусными поделками эпигонов абстракционизма. Вскользь упомянул о богатейшей коллекции работ Модильяни, виденных мною в Нью-Йоркской национальной галерее, и в ответ услышал: “Я с ним мало знаком, но вот в Лувре…”
Я бы не стал затрагивать эту тему, если бы не почувствовал, что мой собеседник искренне любит живопись и достаточно хорошо в ней разбирается. Что же касается упоминания о Лувре, то я мог предположить, что он был там во время туристической поездки. Стоит ли тут удивляться? Оказалось совсем другое. Этот обкомовский сотрудник не так давно вернулся из Парижа, где учился в Сорбонне, и сейчас параллельно своей основной повседневной работе готовит докторскую диссертацию на тему о буржуазной эстетике. Вот вам и новые молодые кадры.
Сегодня воспитателями становятся не только талантливые, но и образованные. Читателю уже ясно, что понятие “образованный” я не отождествляю с окончанием вуза. С моей точки зрения, при поступлении в вуз вы избираете лишь наиболее доступный способ получить основы образования, а остальное зависит от круга ваших интересов и самодисциплины. В юные годы в студенческом общежитии мне повстречался парень, который уже заканчивал второй вуз. Первый — сельскохозяйственный, а второй — университет, где он учился на юридическом факультете. Ещё не успев получить диплом, он заказал себе визитные карточки “юрист-агроном такой-то”. Более тёмного и необразованного человека я ещё в жизни не встречал. Он, например, всерьёз доказывал, что море от того солёное, что там тонут люди. В вузе этого не проходили, а школьные знания выветрились. Что же касается популярных книг по природоведению, то в вузовских программах они не значились. Тогда зачем же их читать?
А вы говорите — образование. Вуз, конечно, облегчает путь к получению систематических профессиональных знаний, их чрезвычайно трудно добиться путём самостоятельного изучения, а все другие познания, без которых немыслимо считать себя образованным человеком, можно получить лишь собственными силами. А так как стремление к этому у молодёжи стало повсеместным явлением, то, выступая, допустим, на комсомольских собраниях в заводских или вузовских организациях, куда иногда меня приглашают как докладчика, я не чувствую разницы между рабочими с так называемой “периферии” и столичными студентами.
Заканчивая рассказ о поездках, о непосредственном общении с читательскими массами, я хотел бы поделиться с вами некоторыми весьма безответственными размышлениями по поводу одного эпизода на комсомольском собрании. Заводской клуб. Тема — революционные традиции. Меня пригласили выступить. Как обычно выбрали в президиум, но первыми вопросами повестки дня были персональные дела и приём в комсомол. Разбирались проступки двух пареньков, что-то они там натворили по пьянке. Слушал я с профессиональным любопытством. Ведь, как-никак, это сама жизнь. Хотелось проникнуть в психологию этих ребят. В комсомол они вступили недавно, и когда одного из них спросили: “Зачем ты вступил в комсомол?” — Он ответил: “Я думал там интересно”. Тут же выяснились его претензии к комсомолу. Оказывается, парень — любитель лыжного спорта, а в прошлое воскресенье, когда комсомольцы организовали лыжную вылазку, этому заядлому любителю лыж не хватило. Пошёл с горя и напился. Ребятам дали по строгому выговору, и на том обсуждение закончилось. Перешли к более радостным делам. Принимали юную лаборантку в комсомол. На лице её было написано смущение. Ну как же? Такое большое собрание. Столько народа. Задают вопросы. Но ведь, кажется, она на все вопросы ответила. Что же ещё нужно? Я сидел рядом с секретарём комитета, и он мне передал анкетку для вступающих в комсомол, отпечатанную типографским способом на газетной бумаге крохотного формата с явно выраженной тенденцией максимальной экономии. Под изображением орденов, полученных Ленинским комсомолом, идут обычные вопросы: имя, отчество, фамилия, год рождения и дальше напечатан вопрос о цели вступления в комсомол, причём для ответа оставлены — опять-таки из соображения экономии — две или три строчки (чего, мол, там рассусоливать? Подумаешь, какое дело). Меня это больно царапнуло по сердцу. Ведь я тоже принадлежал к этой организации — Ленинскому Коммунистическому Союзу Молодёжи, работал в комсомольском клубе, в комсомольской газете. Правда, потом в университете, по известным уже читателю причинам, я стал менее активным комсомольцем, но принимали меня в комсомол торжественно. И это запомнилось на всю жизнь. И мою жизнь в комсомоле, как и миллионов моих современников — бывших членов этой организации, — должна продолжать вот эта девочка в пятом или шестом ряду. Она стоит, нервно теребит платочек и думает: скорее бы кончилась эта процедура. Поскорее бы уж голосовали.