Но уж если я сел на своего конька, то мне придётся забежать несколько вперед, к студенческим временам. В рабфаке мы числились студентами, чем очень гордились. И в те годы беззастенчиво проявлялись тенденции, ведущие к свободе половых отношений. Именно тогда возникла пресловутая “теория стакана воды”, в которой сравнивались случайные связи с естественным желанием выпить стакан воды. Это так же просто, и нечего придавать столь обыкновенному поступку хоть какое-нибудь значение. Вся советская молодёжь, за исключением некоторых отщепенцев или заблуждающихся по недомыслию, решительно осудила даже скромные попытки следовать этой теории, причём борьбу с ней возглавил комсомол. Проблемы пола несомненно должны были волновать молодёжь.
Мне помнится, как однажды комсомольская организация собрала актив в самом большом театральном зале города. Вышел секретарь и обратился к присутствующим примерно с такими словами: “Мы собрали вас затем, чтобы поговорить о половом вопросе”. Секретарь отметил важность этой темы и в заключение сказал: “А теперь посмотрите пьесу”. Не помню названия, но это была одна из первых пьес советского репертуара, а для меня самая первая, так как в то время в театрах я видел лишь классику и ещё живучие модные пьесы дореволюционных лет.
Много тогда писали о “новом быте”, много об этом говорили на собраниях и у нас в рабфаке. Несколько комсомольцев поняли этот быт по-своему. Сговорившись с такими же, как и они, сторонницами “нового” быта, они перетащили свои кровати в комнату девчат. Но из этого ничего не вышло. На другой день в “Рабфаковском крокодиле” появились мои карикатуры. Сначала ребята тащат кровати, а потом на другом рисунке показано, как они сами вылетают из комнаты и вслед им летят обломки этих кроватей и всякие предметы домашнего обихода. Таков был печальный опыт “новаторов”.
Я совершенно позабыл об этом эпизоде, но как-то не так давно меня случайно встретил бывший товарищ по рабфаку и с горькой усмешкой сказал:
— А много вы мне и моим друзьям тогда неприятностей сделали. После ваших карикатур начали разбираться, и всех нас исключили из комсомола.
Это было для меня новостью, так как в то время я ещё не состоял в рядах комсомола — боялся не примут из-за моего нерабочего происхождения. Вступил лишь в 1924 году по Ленинскому призыву.
Я очень верю в действенность печати, даже стенной, как это было в данном случае, но больше всего верю в нравственную чистоту тех студенток, которые по недомыслию неправильно поняли борьбу за новый быт, но вскоре, когда природная совесть запротестовала, выгнали ребят и побежали в бюро комсомола каяться. Девчонок не исключили, видимо за чистосердечное признание. Я также верю, что ребята проявили джентльменство, и всю вину взяли на себя.
3
Ещё одна параллель. Синтетическое искусство. Наша
прародительница “Синяя блуза”. Изобретатели на эстраде. И о
том, для чего нужно уметь подчиняться.
В Туле был создан комсомольский клуб “Октябрь”. В нём активно работала живая газета по типу общеизвестной “Синей блузы”. Мы часто пользовались её репертуаром, и, в частности, помню, что я участвовал в сценке “О комсомольской морали и как её переврали”, где остро и злободневно, с помощью сатиры, обнажались принципы последователей “стакана воды”.
Мне и моим товарищам по коллективу приходилось заниматься всем. Мы были авторами сценок и частушек, исполнителями и постановщиками, оформителями и гримёрами. “Синяя блуза” принадлежала к искусству синтетическому. Мы должны были уметь и петь, и танцевать, и даже импровизировать на заданную тему. Среди нас оказались остроумные конферансье, музыканты и хорошие певцы.
В рабфаке, где тоже была живая газета, в комсомольском клубе мне часто приходилось и конструировать программу и режиссировать многие сценки — они назывались “скетчами”. Это серьёзно мне помогло в работе карикатуриста, конструктора и литератора.
Наша комсомольская живая газета пользовалась большим успехом в городе, и мы даже выезжали в окрестные деревни и рабочие посёлки. Зимой, прямо “навалом” в кузове грузовика или просто на дровнях. Приедешь в нетопленый клуб — зуб на зуб не попадает, язык не ворочается. Как же тут декламировать или петь? Но когда глянешь сквозь дырочку полотняного занавеса в зал, окутанный облаками пара от нетерпеливого дыхания жаждущих зрителей, то сразу делается тепло.
Не забывайте, что в те времена ни в посёлках, ни в деревнях кино не было, концертные бригады почти не заезжали в захолустье, местная самодеятельность развивалась слабо, а потому живая газета была здесь чуть ли не единственным зрелищем.