ЦЕНТРАЛЬНОЕ ЗНАНИЕ тотчас переключает канал информации на Ксип-аксиомы, и незначительный потенциал этих немногих, но еще действующих систем неожиданно оказывается плодотворным. Резко увеличились данные о тех массивных окончаниях чужой волокнистой системы: построены из несметного количества разнообразных полимеров неизвестной природы, пронизаны каркасной сетью из кристаллической неорганической материи и стареющей системой труб, в которых пульсирует жидкость. Сами конечные тела являются источником автономной подвижности целого. Оба пухлых окончания нити идентичны, различия выглядят несущественными. Некоторые части богаты металлом странной формовки, предположительно это источники уничтожающего излучения энергии, очевидно, свободно прикрепленные к телам.
Удаются также просмотры энергетического хозяйства чужеродного тела: путаница потенциалов постоянного тока, бесконечно варьируясь, заполняет конечные отсеки незнакомого образования. Электродвижительные силы скучиваются на обоих концах, каждый раз в конечном узле, и достигают там существенной силы тока.
ЦЕНТРАЛЬНОЕ ЗНАНИЕ предполагает здесь оба центра действия частицы, которые — возможно, по волокнистой нити — связываются друг с другом.
(Хотя к этому времени космический партнер мог локализировать мозг обоих участников экспедиции, видимо, он был не в состоянии толково объяснить токи действия их нервной системы. Н.)
Высокой плотности тока в этих центрах соответствует сильное поле индукции вокруг частицы, которое, вероятно, и заставляет запоминающие ядра отдавать их информативное содержание, когда частицы слишком близко подходят к ним.
ЦЕНТРАЛЬНОЕ ЗНАНИЕ объясняет в совокупности вторгшееся чужое существо как автономно живущую кибернетическую систему с высокими резервами энергии и определяет его как парабионт.
Плановый квадрат Л4Г/1-9.
М. И. Кайет
Лут торопливо выудил лупу. Но картина разочаровала: маленькие шары оставались шарами, только видели мы их увеличенными. Тогда я направил линзу на основание, на котором они лежали, и теперь то; что казалось второстепенным, вдруг явило волнующее зрелище. Вязкая слизь почвы содержала тонкую организацию! Тут и Лут буквально приклеился глазами к лупе и разволновался не меньше моего.
— Мерцающий эпителий, — тихо сказал он, — эти бечевки, или что другое это может быть, двигают капельки туда и сюда.
Куча проблем! — продолжал он минуту спустя. — Этот эпителий слишком похож на земные формы, чтобы быть безжизненным. Капельки, возможно, не что иное, как конденсаты тумана. А вот его нам надо поточнее изучить. Чистая вода?
Выражение его лица говорило о сомнении, он умолк. Потом он провалился куда-то в морось. По призрачно независимым движениям троса, исчезающего во мгле, я заключил, что Лут в пределах предоставляемой канатом свободы прощупывает местность. Это было невероятно: уже не один час мы проклинаем скользкую почву под ногами, от которой загрязнялись наши скафандры. Жадные до открытия космической жизни, мы топчемся по ней кругом; ничего не открыв.
Ход мыслей Луга был конструктивнее.
— Мерцающий слой повсюду, и всюду он выглядит одинаково, — услышал я его слова, прервавшие мои невеселые размышления, — но таких прекрасных светящихся шариков я нигде не нашел. Если материал, по которому мы бродим уже несколько часов, всюду одинаков, я не рассчитываю на грандиозные открытия, по крайней мере, что касается высших форм. Если бы последние уже развились здесь, мы бы давно их встретили…
— То есть как? — Во мне росло чувство протеста.
— Экологические ниши с таким количеством легко перевариваемого материала не остаются незанятыми.
— На Земле! — сказал я, и мне тут же снова вспомнилось сплетение. Еще в то время, когда я докладывал станции, трос натянулся и дернул мой пояс. Лут торопливо, как только мог, возвращался ко мне. Нежно сплетенная вуаль неизменной лежала рядом с шариками. Но под увеличением исчезло всякое сходство ее с грибковым мицелием, с ячеистой структурой вообще. Переплетение напоминало нечто техническое, вроде текстильных нитей, сейчас волокна были натянуты в точной последовательности.
Мы переглянулись. Невольно пожали плечами.
— На удивление симметрично, — сказал Лут и тут же конкретизировал: — Слишком монотонно для организмов, как я понимаю.
Сначала было решено взять находку с собой на станцию. Но потом пришло сомнение: вправе ли мы были делать это, ведь жизнь очень чувствительна, и в космосе так же редка, как алмазы в песке пустыни. Лут вызвал станцию, и Ривин посоветовал нам обозначить место находки радиомаяками, чтобы с образованиями ничего не случилось.