Пацак затыкается.
— И против поцелуя ты не возражал. Прошу заметить, что обычно ты за меня руками хватаешься. Так что правильно тебя отец ругал. Я ещё сама ему нажалуюсь.
Дальше идём молча. Как я ни сдерживался, не отворачивался, но на смешки всё равно пробивает. Не выдерживает и пацак, тоже смеётся.
— И что ты ему сказал?
— Правду, — важно отвечает мой инструктор и уточняет, — Всю правду. Встречаюсь с тобой исключительно по приказу командования.
— Значит, если пойдёшь в увольнение, то тебя ждать не стоит?
— Стоит, — ухмыляется пацак, — попрошу командира записать целью увольнения свидание с Агдан.
Мы уже набираем еду на раздаче.
— Вот ты какой! — осуждаю его, ибо нечего тут, — Родного отца обманываешь.
— Какой же тут обман?
Идём к столу, начинаем есть.
— Какой же тут обман, Юна? — продолжает ЧжуВон, — Моя семья объявила, что мы не жених и невеста, но встречаться нам никто не запрещал. И запретить не может.
Последние слова говорит очень твёрдо. Мне очень по сердцу его твёрдость.
— Сейчас мы встречаемся по службе. А когда моя служба закончится, будем встречаться по делу. Ты же пойдёшь в моё агентство?
Вопрос меня озадачивает. В моих планах на самом деле такого нет. Но планы можно скорректировать. Почему-то не хочется огорчать глупого пацака прямым отказом.
— Агентство, это мелко, ЧжуВон-оппа. Очень мелко. Надо замахиваться на медиа-корпорацию. С агентством, телеканалом, парой газет, кинокомпанией. На меньшее я не согласна.
ЧжуВон замирает почти испуганно.
— Чо глазки пучишь? — грубо спрашиваю я, — Тоже мне мажор, никакого масштаба даже в планах нет. Моё агентство, — передразниваю я и непонятно для него ругаюсь, — Хрененство! Я миллиард долларов хочу. Для начала.
Медленно-медленно ЧжуВон отмякает, начинает вяло доедать обед.
— Вообще-то у меня есть два миллиарда, — бурчит он.
— Ни хрена у тебя нет, — «ни хрена» произношу по-русски, — Ещё раз поцелуемся, и ты без наследства останешься. Да пусть и наследство! Тебе что, позволят вынуть из корпорации два миллиарда? Ага, разбежался! Дадут акции без права продажи, гуляй на дивиденды и ни в чём себе не отказывай. ЧжуВон, нет у тебя ничего! Ты — нищий!
С наслаждением смотрю на полностью охреневшего от моих заявлений пацака. А чо ты хотел? Думал, богатые никогда не плачут? Так ты у меня наплачешься!
Что-то я разошёлся… допиваю чай, поджидаю, когда закончит пацак. Он настолько потрясён моими словами, что временами замирает, глядя прямо перед собой расфокусированными глазами. Толкаю его ногой. Чего? Да ничего! Доедай давай!
Учитесь, бандерлоги. Вот как надо отказывать. Тебе предлагают что-то ненужное? Неудобно отказывать? Штаны через голову снимать неудобно! Надо потребовать вместо ненужного нужное, да в десять или в сто раз больше. Вот пусть теперь и думает, а то привык в армии мозгами не работать.
После обеда меня угнали на стрельбище. Где я чувствую себя важной птицей. Стрельбище, предназначенное для того, чтобы пропустить через себя пару батальонов за день, работает на меня одну. А нет, группа офицеров ещё постреливает из пистолета, и в самой дальней точке швейной машинкой постукивает пулемёт.
Сначала по заданию капитана ЧжуВон погонял меня на строевые упражнения с автоматом. «На плечо», «Изготовиться к стрельбе», «К бою», «Стрельбу закончить». Но это всё ерунда. Самым сложным оказалось исполнение команды «На рубеж огня, к бою!». Примерно так на русский язык переводится.
Стоять надо по стойке смирно, с автоматом на плече. По команде рвать вперёд с максимальной скоростью на линию огня метрах в двенадцати. Во время бега перебросить автомат в левую руку, правой вытащить из подсумка магазин. На бегу его не присоединишь, поэтому прыгаю вперёд в положение лёжа. И уже в этом положении присоединить магазин, перевести предохранитель в положение стрельбы очередями, передёрнуть затвор, окончательно принять положение для стрельбы лёжа и проорать: «Сангса Пак к стрельбе готова!»
Охренел я от этого упражнения. На отлично надо сделать за двадцать секунд и никак у меня не получалось выбить последнюю секунду. После заучивания до полного автоматизма я быстро вышел на результат в двадцать одну (очко, однако) секунду и после этого всё. Непреодолимый барьер. Граница на замке, блин!
Штурмовал этот барьер целый час под одобрительным взглядом капитана Мун. И неопределённым ефрейтора. Зацепило меня основательно. Остановило ощущение саднящих пальцев, которыми я всё это время работал с железом. Тактические перчатки полной защиты не дают.