Через полтора часа.
Сижу на прицепе, свесив ножки. Оглядываю отобранных девять человек. Последние отбракованные в финале, человек двадцать, поодаль. Прошедшая через наши руки толпа тихо сидит и просто наблюдает. Пока я на виду, никто не хочет уходить.
— Сразу предупреждаю, мы вас задействуем в шоу. На две недели, которые уйдут на подготовку, вам придётся бросить все дела. Если кто-то не может, говорите честно и сразу, мы вас заменим…
На самом деле, мы их взяли уже с запасом. Нам не четверых надо к уже имеющимся пятерым, а двоих. Ещё двое в резерве.
Парни переглядываются. Никто не отказывается от возможности поучаствовать в нашем шоу. Отдаю их в руки стаффа. Нежданное счастье свалилось на парней — каторга трейни. На всех остальных счастье полуторачасового общения с обожаемым кумиром. Всё, что могу, ребята, всё что могу…
Только что закончившийся кастинг, приветствие в аэропорту, ещё ряд мероприятий и новшеств — всё это часть моего проекта. Да, по сути, всё турне — всего лишь обрамление моего проекта, как бы не выпячивал вперёд неубедительную грудь мой директоришка. Долой скромность, добродетель бездарных! Хотя бы в собственных мыслях…
30 ноября, время 18:00.
Кортеж из трёх автомобилей останавливается на перекрёстке на красный свет. Рядом со вторым автомобилем останавливается мотоцикл «Хонда», на котором сидит девушка в коже. Она легонько постукивает по стеклу автомобиля, наклоняет голову в чёрном шлеме. Стекло съезжает вниз наполовину, на девушку внимательно смотрит секьюрити.
«Ники» убирает забрало со шлема, невежливо разговаривать с закрытым лицом, достаёт небольшой конверт. За дверью и затемнёнными стёклами не видно, но снаружи не заметно ни малейшего движения секьюрити. Из-за него с любопытством выглядывает женское лицо.
— Для госпожи Амуро, — скупо поясняет «Ники». Секьюрити не двигается, молча смотрит.
Загорается жёлтый свет. «Ники» просто бросает лёгкий пакет на колени секьюрити. Ждёт. Загорается зелёный. Конверт обратно не выбрасывается, стекло опускается.
Когда движение возобновляется, «Хонда» с девушкой не старается отстать, обогнать или «прилипнуть» к кортежу. Когда тот сворачивает, «Ники» едет дальше. Почему-то сегодня она изменила «Судзуки».
7 декабря, время 20:30.
Мы достигли финишной прямой. Через неделю «Tokyo Dome», ещё неделю подбираем хвосты и домой. Дождаться не могу конца турне.
Коронки возбуждённо обсуждают результаты продаж. Рейтинг альбомов Oricon, если точно. В общих чертах, не заглядывая туда ни одним глазком, мог бы сказать, что три-четыре наших композиции в числе рекордсменов. Успех «Sayonara» и «Bunnystyle» почти повторила песня «Цветочный рай», на данный момент число продаж пересекло рубеж полмиллиона. Вообще по абсолютному значению нынче мы уступаем прошлым рекордам, но в отличие от предыдущего промоушена вершину чарта и его окрестности оккупировала не пара хитов, а целая обойма. За «Цветочным раем» неотступно следует «Лимон», штурмующий полумиллионный рубеж. По четыреста с лишним у «Капля любви» и «Побудь со мной» (БоРам). Их немного обгоняет «Tokyo by night» (ХёМин). Нет ни одной композиции, не пересекшей стотысячный рубеж, кроме «Sayonara» и «Bunnystyle». Семьдесят и восемьдесят тысяч соответственно. Всё правильно, эффекта новизны нет, как ни старайся с аранжировкой. Сильно отстают англоязычные песни. Тоже понятно, они если выстрелят, то не в Азии. Пусть «Sony Music» их на Западе продвигает.
Я живу и работаю последнее время только на морально-волевых. Никакого другого горючего у меня больше нет. Отмахиваюсь от разгорячённых коронок, сующих мне в лицо экраны планшетов и смартфонов. Отстаньте, дуры! Приедем домой, тогда и будете меня на руках носить. Хотя… бабла мы срубили не меряно. По примерным прикидкам мы получим раза в полтора больше, чем в прошлый раз. А могли бы в три, если бы не алчные акционеры и пророк их ЮСон.
Мой аппарат вдруг вибрирует, картинка от чарта Oricon исчезает, вместо неё возникает мужественный профиль, который украшают концентрические круги, имитирующие мишень, и надпись поверх — «Глупый оппа». Надо сменить ему псевдоним, этот надоел. Цепляю аппарат и чапаю в номер, навострённые ушки коронок стали раздражать безмерно.
— Мульча! За мной! — вслед топот мягких лап. Мульча обгоняет меня, задрав хвост.
На ходу включаюсь, закрываю двери, с размаху плюхаюсь на кровать. Мульча с размаху плюхается на меня.
— Аньён, ЮнМи, — и без паузы, — это я, сразу предупреждаю…
— Аньён, ЧжуВон-оппа, — голос мой вял, и нет никакого желания троллить.