А что было потом...Потом был обед, потом они перешли в гостиную. И отец торжественно повторил все, что он сказал Ему. Они сидели, взявшись за руки, пока отец это говорил. Потом Она бросилась матери на шею. “Спасибо, мамочка”. “Дети, остальное, насчет помолвки, свадьбы вы решите сами. Вы взрослые люди”.
Глава VIII
После тех памятных выходных с родителями они стали спать вместе. Она ложилась с ним в кровать полностью обнаженной, за исключением крошечных трусиков, прикрывающих Ее лоно. Она не разрешала трогать там рукой даже через трусики. Они могли часами не торопясь ласкать друг друга. Он постепенно узнал все Ее эрогенные зоны. Он не уставал наслаждаться Ее телом. Нет, она не обладала совершенной фигурой или какими-то особыми ногами. Довольно пухленькая, невысокого роста, с полными грудями и ногами. Но она была такой аппетитной в постели, такой возбуждающей. А с какой страстью Она отдавалась ласкам. А Он впервые с удивлением узнал, что секс может означать не только проникновение. Что и обычные ласки, простые касания, поглаживания, поцелуи могут быть столь же страстными и возбуждающими. А однажды...однажды после одной особо чувственной серии ласканий Она вдруг выгнулась на постели, по телу прошла дрожь, Она громко застонала. Потом Она некоторое время лежала неподвижно, глядя в потолок “Что...что это было?Я, как будто, улетела куда-то” Он понял, что вот сейчас Он сумел доставить любимой женщине высшее наслаждение. “Это был твой первый в жизни оргазм, любовь моя. Высшее наслаждение женщины”.
По утрам Он отвозил Ее на занятия в университет. Она звонила в каждый перерыв между лекциями сказать “я тебя люблю”. Иногда после занятий Она ездила в клуб на тренировки и тогда Он привозил Ее домой оттуда. Когда наступила неделя каникул в университете, Он решил устроить для Нее торжественный вечер.
“Кариша, я хочу тебя пригласить в оперу. В Метрополитан будет премьера “Кармен”. Выбери себе красивое платье, чтобы быть нарядной, до оперы мы пойдем пообедаем в одно место”. Он заказал столик в одном из лучших французских ресторанов города, куда полагалось ходить одетым при полном параде и ложу в оперу.
Карина выбрала платье серого цвета, которое Ей удивительно шло. Она вообще отличалась хорошим вкусом в выборе одежды. Не стремилась выбрать что-то кричащее, выбирала с виду простую, но элегантную и по последней моде одежду, подчеркивающую ее фигурку. Как однажды правильно заметил Дюма, красивая вещь не сделает из дурнушки хорошенькую, но сделает из хорошенькой красавицу. И это в ней подтверждалось в полной мере. Когда Она вышла одетой для выхода, Он протянул ей небольшую коробку “Любовь моя, я, конечно, бессовестный, что так долго не дарил тебе подарков, особенно после того, что ты сделала ради меня и ради нашей любви. Надеюсь, ты меня простишь и примешь от меня вот это. Как раз по случаю нашего выхода в свет”. Она открыла коробку, там лежало сапфировое ожерелье. “Ты сумасшедший. Я тебя люблю “ “Жизнь моя, каждая ночь с тобой стоит десяти таких ожерелий”. Она выглядела просто роскошно, серое платье и темно-синие сапфиры смотрелись на Ней великолепно. Как всегда, они послали фото родителям, в ответ пришло “Потрясающе”.
А потом был чудесный вечер в ресторане и опера. Он замечал, как мужчины в опере оборачивались Ей вслед и гордился Ей. Гордился, что Она, такая красавица, выбрала именно Его. А еще Он видел Ее реакцию на музыку. Он с самого начала их дружбы хотел приучить Ее к серьезной музыке, не к тому, что Она слушала, будучи подростком. И когда Он увидел, какое впечатление на нее произвела опера, Он был счастлив. Счастлив от того, что любимая женщина не только Его любит, но и разделяет Его интересы.
Когда они вернулись домой и сели в гостиной отдохнуть, Он сказал “Жизнь моя, я не хотел говорить об этом в ресторане перед незнакомыми людьми. Я хочу сделать тебе официальное предложение выйти за меня замуж в присутствии твоих родителей. Давай пригласим их отметить с нами Новый Год и заодно помолвку. Не говори мне сейчас ничего. Скажешь все потом”. Но так, как Она смотрела на Него...с выражением бесконечного счастья в глазах...не нужны были слова. А если бы было как-то иначе, разве мы рассказывали бы эту историю?