– Жёстко, но справедливо.
– С предателями по-другому нельзя. Главное, чтобы эти отступники в ряды опричников своих людей не пропихнули, иначе вражда великая будет.
– Коргоруш, не спеши, пожалуйста, тяжело идти.
– А тут, чуток осталось. Нам ведь ещё надо обратно успеть.
Полина посмотрела вперёд, где возвышался пролесок. Образ болот снова промелькнул перед глазами. Она встряхнула головой так, что её коса заплясала, стараясь избавиться от неприятного наваждения.
– Уже близко. Я думаю, они вон там, в лесочке заночевали.
Полина шла, лишь изредка поднимая голову, чтобы не растянутся по покрытой росой траве в просторных лаптях. Над рекой поднялся туман. Пахло влажной травой и костром. Предрассветное зарево начало освещать небо. Неожиданно крепкая рука зажала ей рот. Боковым зрением она заметила, что Коргоруш покатился кувырком в кусты.
Яростно сопротивляясь, она вдруг почувствовала знакомую подсечку и, расслабившись, полетела на землю: – Мишка!
– Полинка! Цела! – снова напал брат, только в этот раз сильно прижимал не для того, чтобы обезвредить крестьянку, а, чтобы обнять сестру.
– Там кто-то есть! – закричала Милана.
И как по мановению волшебной палочки их окружила группа вооружённых людей.
– Обыскать! – скомандовал старший.
Веня не мог дышать от действий одного из ратников, который порывшись в его котомке, и не обнаружив ничего интересного, запустил её в стремительный поток полноводной реки.
Глава 15
Впереди малочисленной группы ратников вели Полину. Она, спотыкаясь, шла по грунтовой дороге, еле успевая перебирать ногами в лаптях с чужой ноги. Конвоиры отстранили её от общения с другими арестантами. Как просветил их начальник, чтобы она не успела поделиться выведанным. Метрах в двадцати позади, шли Вениамин, Милана и последний Миша, связанные одной верёвкой, пребывая в полнейшем шоке и лихорадочно соображая как выпутываться из капкана, в который они дружно угодили.
– Веня, предвидя твой вопрос, пытаюсь вспомнить что-нибудь полезное про 1572 год. Но кроме битвы при Молодях и массовых убийств гугенотов в Париже с их Варфоломеевской ночью ничего пока в голову не пришло, – без вступления заявил Миша.
– Давай с другой стороны зайдём. Правит Иван четвёртый. Что нам светит при его правлении?
– Ты же сам прекрасно понимаешь, что в любые времена всё зависит от каприза хозяина. Если будет у него в нас нужда, проживём дольше.
– Так давай историк соображай быстрее, что предложить, чтобы у него такая нужда появилась!
– Легко, сказать, – хотел погрузиться Миша в размышления, но не тут то было.
После этого диалога Милана ни как не могла совладать с напавшим на неё истерическим хохотом.
– Миланочка, солнышко, всё образуется. Мы что-нибудь придумаем, – пытался успокоить её Миша.
– У кого? У нас всё образуется? Всё, что я знаю о правлении этого Ирода средневековья, говорит только об одном – Сидеть нам всем на кольях!
– Ну, зачем ты так? На самом деле он был не более кровожадный, чем другие правители его времени. А как по статистике, так и не самый свирепый. Богобоязненный он был. На всех судебных делах пытался участвовать.
– О чём ты? Он даже сына не пощадил! – кипела Милана.
– Это выдумка про убийство, растиражированная художниками. Есть те, и я среди них, кто утверждает, что клевета на царя, который почти святым был и даже молитвы сочинял, вышла Ивану Репину, за его картину боком. Рука усохла. И таких медицинских наблюдений и перипетий не одна сотня наберётся, – поддержал историка психолог.
– Вот-вот. Послушай доктора. А как историк скажу, что версия об убийстве сына появилась лишь спустя два века после самого события. Карамзин, как ярый масон много чего спорного в своих работах понаписал. Ломоносова труды, если бы не подпортили немцы, то можно было бы за основу брать, – закивал Миша.
– Хотите сказать этот царь пушистый зайчик? – вскинула голову Милана.
– Я этого не говорил. Зубастым правителем надо быть, чтобы государство в два раза увеличить. Давай не будем загадывать. Последние дни мы и так словно не своей жизнью живём, – пытался Миша подобрать слова.
И тут Милана заплакала. Тихо так заплакала. Не произнося ни слова или стенаний, она шла с устремлённым вперёд взглядом, а по лицу текли солёные слёзы, орошая её сарафан. Миша хотел обнять её, но у него не было такой возможности.
«Если бы не шарашил адреналин, то я бы тоже мог заплакать» – промелькнуло у него в голове.