– Там узенько совсем, мне не пролезть, а ты протиснешься, – поучал Иван Кузьмич.
Коле категорически не нравилась идея лезть через печную трубу в покои боярина: – А если я застряну?
– С верёвкой полезешь, и мы тебя в раз вызволим, – уверенно кивал травник. – Сын кузнеца крупнее тебя. Так он лазил, когда ласточки гнездо там устроили и то не застрял. Тебе главное шепнуть Никодиму Потапычу то, что Богдан сказал, да глэчик вручить, я ему вон тут зачерпнул в кринице студёной воды. Хозяин выздоровеет, он этих всех сразу поганой метлой выметит.
Коргоруш вместе с домовым боярского поместья прислушивались к заговорщикам.
– Золотце твой Коля, смелый парень!
– Конечно. Это я его обучал.
– Что ж не покажешься ему?
– Пусть на себя надеется, а то расслабиться может, – ухмыльнулся Коргоруш.
– Это верно. Человек нынче обмелел. Всё только на других полагается. Мало тех, кто сам всего в жизни добиться хочет. Игнат приёмыш всем Никодиму Потапычу обязан, а такую пакость творит, не говоря уже о том, что предательством обмарался, – сплюнул косматый.
Тройка прокралась к приставленной к самой крыше узкой лестнице. По очереди все забрались наверх. И вот Коля снова в узком чёрном проходе.
«Странно, здесь так тесно, тоже кромешная тьма, но такой паники как была под землёй, нет. Не об этом ли Коргоруш как-то рассказывал, что морок наводят на потайные места, чтобы любопытные туда не совались» – промелькнула мысль, пока он спускался.
Коля беспрепятственно вылез из печи. Глиняный кувшин, который вручил Кузьмич, обжигал холодом. Он поставил его за лавкой, и стал всматриваться в окружающее пространство. В комнате боярина было темно и душно. Парень прошёл в сторону, где по очертаниям напротив окна у стены белым облаком проглядывал образ кровати.
«Не продохнуть совсем. Неужели окна не открывают, чтобы проветривать?» – кружилась голова у Коли.
Он посмотрел на постель. Плотного телосложения мужчина с бородой лежал в белой длинной сорочке. Затем метнул взгляд на ставни.
«Надо открыть, а то упаду в обморок» – прошёл Коля к окну.
Он отодвинул занавески и, стараясь, чтобы ни одна створка не скрипнула, впустил ночную прохладу. Мужчина во сне несколько раз отрывисто вздохнул.
«Вот как мне его будить?» – нахмурился Коля.
Под дверью заплясали тени.
«Кто-то со свечой идёт» – отступил Коля к окну и спрятался за кружевными занавесками.
Дверь медленно отворилась. Щёки Якуба освещались подсвечником-двузубцем. Он прошёл к кровати. Коле не было видно, что он там делает, но парень догадался, что поляк достал нечто из-за пазухи и потряс над подносом на комоде рядом с изголовьем Никодима Потапыча. Якуб поспешно вышел, а Коля, выждав мгновение, прошёл к тому месту, где только что стоял помощник пана Новачека.
На подносе лежали яблоки и виноград. Рядом стоял кувшин с водой.
«Отраву приносил, гадёнышь!» – сжались кулаки у Коли.
– Пить, пить, – простонал мужчина.
Паренёк метнулся за кувшином травника. Он придерживал его пока Никодим Потапыч пил с закрытыми глазами.
– Я от Ивана Кузьмича, – прошептал Коля.
Глаза боярина открылись.
– Кто здесь? – спросил он слабым голосом.
– Слушайте внимательно. Не прикасайтесь ни к чему съестному и воды тоже не пейте. Только из этого кувшина можно, – вытянул руки вперёд Коля, демонстрируя глиняный глэчик, и поставил его под кровать.
Глаза мужчины сверкнули: – Ах, он негодник!
– Тише. Вы слабы. На рассвете приедет обоз поляков с оружием. Кто ваши верные люди?
– Ступай к кузнецу. Он с Кузьмичом всё обставит как надо, – закашлялся боярин.
Коля дал ещё попить больному, и снова спрятал кувшин.
– Ну, я пошёл.
Когда он был посередине комнаты, неожиданно распахнулась дверь. На пороге стоял Якуб. Он поднял над головой подсвечник и замер, уставившись на Колю. Художник подпрыгнув, резко выставил руки для нападения, но прыткий поляк, взвизгнув, выбежал с криками в коридор. Коля не стал дожидаться, пока тот вернётся с подмогой. Он подёргал за конец верёвки и стал карабкаться по дымоходу.
Богдан и Кузьмич растянулись в улыбках, когда он появился на поверхности.
– Сущий чертёнок, – прыснул Кузьмич.
– То-то пана помощник и стал кричать, что помирает боярин, черти за ним пришли, – еле сдерживал смех Богдан.
Глава 28
Кузьмич под дуб привёл кузнеца с сыном.
Богатырского телосложения мужчина с басистым голосом нервно постукивал по стволу кулаком: – Ляхи оборзели совсем.
– Алёша, их впускать нельзя! – кивал травник.