И он стал соображать: сейчас, наверное, все еще вторая половина апреля, погода на улице солнечная, так что не холодно. Да и в этом синем костюмчике он запросто сойдет за любителя бега, вот только обувь. Брянцев посмотрел на жалкие больничные тапочки, в которых он вышел из палаты. Может, у медички попросить?
— А вы мне, случайно, не поможете? — начал Юрий. — Хочу на минутку на улицу выскочить, в ларек за сигаретами, — сообразил пояснить он, — а в тапочках как-то несподручно. У вас в запасах нет каких-нибудь калош?
— Да вот после больных осталось несколько пар, забывают, постоянно, — согласилась оказать услугу сестра-хозяйка. — Кто вспоминает, приходит, а побогаче, так и не возвращаются за ними.
И она вывалила из мешка не меньше дюжины пар ботинок, тапок и, что наиболее понравилось Брянцеву, разношенных, но не очень рваных кроссовок. Одна из этих пар пришлась ему более-менее впору.
— Вот спасибо, я минут через пять их верну? — впервые в жизни осознанно соврал педагог.
Но медработник сняла грех с его души, крикнув вслед:
— Да за этими год уж не идут, оставьте их пока себе, а выписываться будете, занесете.
"Да я уже, похоже, выписался!" — подумал Юрий Андреевич.
Выйдя на волю, он первым делом огляделся, но и там не обнаружил никаких препятствий для бегства. Забор, ограничивающий территорию больницы был невысок, местами дыряв, да и ворота никем не охранялись. За забором же, на другой стороне улицы, на первом этаже стандартной пятиэтажки находился магазин с привычной надписью "Продукты", и через двери его входили и выходили люди, с виду совершенно обычные. Рядом строили высотку: противно визжал башенный кран, а строители смачно и по-домашнему матерились. У литератора от увиденной картины окончательно закрепилось острое желание отправиться сейчас же домой. Пусть этот бородатый злодей сам с собой и со своими подельниками разговаривает.
Сорентировавшись, Брянцев обогнул здание, и поспешно зашагал к трамвайной линии.
II
Минут через двадцать Юрий Андреевич стоял перед дверью своей квартиры. Ключей у него по понятным причинам не было, и он нажал кнопку звонка.
В квартире было тихо. Юрий позвонил еще несколько раз и, убедившись, что дома никого нет, отошел к лестничным перилам, опершись на которые он задумался над дальнейшим планом действий.
В этот момент изнутри послышался легкий шорох – приоткрылся глазок – и кто-то внимательно стал через него изучать Брянцева. Литератор удивленно и непонимающе взглянул на дверь и даже сделал шаг в ее сторону. Тут заскрипели замки и дверь распахнулась, но не широко – на длину цепочки. В щели показался худенький и маленький мужичок, одетый в старомодные широкие брюки и старенькую застиранную тельняшку без рукавов.
Как ни странно, но абсолютно незнакомый гражданин признал нашего героя, поскольку обратился к нему по имени.
— Юрик? Ты, что ли? Вот кого уж не ждал, так это тебя. Надо же, какие люди и без охраны!
Услышав свое имя, Брянцев согласно кивнул и сделал еще шаг вперед.
— Ты один? — спросил мужичок.
Литератор недоуменно оглянулся и, пожав плечами, ответил:
— Вроде да.
Дверь прикрылась, звякнула цепочка, после чего незнакомец широко распахнул, сообщая:
— Входи, короче, а то я в засаде. Сегодня должны придти "гости", я их жду.
Почему плюгавый полураздетый гражданин устроил засаду на каких-то гостей в его, брянцевской, квартире Юрию было непонятно.
Он вошел и не успел ничего сказать, как мужичок быстро по-хозяйски закрыл дверь и шепотом сообщил:
— С минуты на минуту должны появиться, суки. Пойдем в комнату, поговорим.
Осторожно ступая, он прошагал в комнату. Брянцев проследовал за ним и только тут до него дошло то, что он неосознанно заподозрил еще в прихожей: в квартире была не его мебель! Расположение комнат было как у него – та же стандартная трехкомнатная 97-й серии, а вот обстановка в ней была совсем незнакомая. Чувство страха и неуверенности вдруг обуяло Юрия. Он почувствал всю глупость своего положения – как же это он так ошибся, что вломился к совершенно незнакомым людям. Этаж, что ли, не его?
— Ну как ты себя чувствуешь в своей бывшей берлоге? — шепотом поинтересовался мужичок, после того как они прошли в залу и сели: хозяин на диван, гость на стул.
"Почему моей и почему бывшей?" — подумал литератор и, не зная что сказать, просто пожал плечами.