Она просто не понимала ситуации, в которой я оказалась во Франции. Прося защиты там, я рисковала: моих мальчиков могли вернуть их отцу, разделив мою семью навсегда. Неужели все, что я говорила с утра, не было услышано? Я натолкнулась на полное непонимание. Передо мной сидели двое бесчувственных людей, у которых вместо сердца был кодекс законов. Моя судьба ровным счетом ничего не значила. Усталость овладевала мною, делала уязвимой. Я уже не контролировала эмоции, поэтому говорила громко и не выбирая слов — я была уверена: терять мне нечего, Я не особо рассчитывала на понимание ими моего желания жить со своей семьей свободно, но умоляла принять во внимание мои страдания и особенно страдания моих детей. Подобно защищающей детенышей волчице, я выла от отчаяния и просила о милосердии. Если судья не пожелает сделать что-то для меня, пусть сделает это хотя бы для моих детей.
Судья объявил получасовой перерыв, чтобы дать мне время успокоиться. Опять пересохло горло, а под натиском нахлынувших эмоций я ощутила боль в груди.
Я ни о чем не жалела, я не считала, что сказала что-то лишнее, а просто чувствовала себя окончательно измотанной.
Медленно мы перешли в зал ожидания. Я чувствовала, что силы покидают меня. Во второй раз сыновья справились о решении судьи. Во второй раз я ответила, что пока еще ничего не известно. Каролина, подбадривая меня, просила держаться.
— Я держусь. Если даже решение судьи будет не в нашу пользу, я буду знать, что сделала все возможное. Если он откажет нам, то только потому, что он бесчувственный человек, либо потому, что я переоценила свои страдания. Может быть, другие эмигранты больше заслуживают жить здесь.
Чувствуя, что я теряю веру в победу, Каролина прижала меня к себе.
— Если кто-то этого и заслуживает, так это, конечно, ты, Самия!
Милая Каролина, она всегда была рядом в нужный момент! Пока мы разговаривали, Соня сидела в углу и тоже плакала. Она не понаслышке знала о подобных процедурах, и несколько лет назад она сама прошла через подобное испытание.
Ко мне подошли дочери.
— Что бы ни случилось, я горжусь тобой, — сказала Мелисса. — Я восхищаюсь твоей силой и храбростью.
Ты моя мать, и я горжусь, что я твоя дочь!
Нора смотрела на меня улыбаясь и кивала, подтверждая согласие с тем, что сказала сестра. Потом настала очередь адвоката.
— Самия, я настроена скорее оптимистически! Полагаю, судья согласится с вашими доводами.
Эти слова обрадовали меня, но я не спешила взлетать в небо от счастья — не хотела обнадеживаться.
В три часа сорок пять минут (я помню это, словно все случилось вчера) нас позвали в зал. Судья пригласил нас сесть.
— Мадам, я даю вам две минуты, чтобы высказаться в свою защиту и убедить меня. Я вас слушаю!
Итак, скоро все решится. Мои дочери не сводили с меня глаз. Они верили в меня и верили в нашу удачу, так же как и сыновья. Я еще раз глубоко вздохнула и начала:
— Мсье судья, все, что я рассказывала вам с самого начала, к сожалению, чистая правда. Если бы меня опять поставили в те же условия, перед тем же выбором, я поступила бы точно так же, поскольку убеждена, что это было лучшее решение, чтобы обрести свободу для себя и своих детей.
Судья повернулся к Мелиссе.
— Вы, Мелисса, можете что-то добавить?
— Да, мсье. Я прошу вас понять, для чего мы это сделали, и поверить моей маме. Она сказала вам правду! — сказала она и расплакалась.
— Теперь вы, Нора.
— Я… — Слезы медленно стекали по ее щекам, мешая ей говорить. — Я скажу… скажу, что обычно просят Бога быть милостивым… но сегодня я прошу быть милостивым вас. Потому что именно вы сейчас держите в руках наши жизни. Я не прошу вас жалеть мою мать, мою сестру и меня. Пожалейте моих троих братишек.
Они еще маленькие, но уже знают, что такое страдание.
Мы, включая адвоката, плакали.
Несколько секунд судья молча смотрел на меня.
— Мадам, большая часть вашего рассказа кажется мне правдивой, но к некоторым деталям я отнесся скептически. И тем не менее я уверен, что ваша жизнь была полна невзгод.
Он замолчал. В течение нескольких минут стояла тишина, и наконец торжественным голосом он огласил решение:
— Принимая во внимание выпавшие вам лишения, я наделяю вас правом остаться у нас. Добро пожаловать в Квебек, мадам. Вам и вашим детям!
Я не поверила своим ушам. Мои дочери подскочили от радости. Я повернулась к своему адвокату — та плакала от радости.