И, оставив меня наедине с моим горем, мать ушла.
Раздались пронзительные ю-ю — пришла старшая сестра матери и объявила о прибытии ханайи для третьего, заключительного этапа покраски.
Ханайя — женщина, которая при помощи цветной пудры на основе хны наносит на тело невесты специальные рисунки, которые символизируют чистоту невесты, и только самые близкие гости и родные имеют право прикоснуться к такому рисунку-талисману. Работа эта занимает три дня, в течение которых ханайя постоянно сопровождает невесту, куда бы та ни направлялась.
Чем гуще хна, тем дольше на теле держится краска.
Хну я никогда не любила, а перед свадьбой тем более.
Никак не могла избавиться от чувства, что меня метят, как скотину. Мне так хотелось стать некрасивой и отталкивающей, чтобы жених от меня отказался, а когда я о нем думала, у меня начинались колики…
Голос ханайи вернул меня к действительности.
— Ну почему у тебя такое грустное лицо? — спросила она. — После покраски и эпиляции мы поедем к Амире.
Она лучший парикмахер в стране. Скажу тебе честно, такая грандиозная свадьба, как твоя, — редкость. Все наряды выбраны с большим вкусом. Что ты сделаешь со своим свадебным платьем после церемонии?
— Понятия не имею, — честно ответила я. — Спросите у матери. Она его покупала.
— Я бы хотела подарить его своей дочери, если это возможно. Надеюсь, ей повезет так же, как и тебе. Поверь, то, что сейчас с тобой происходит, — это сказка!
Для меня это было сказочным несчастьем. Я готова была все отдать, чтобы родиться в другой стране и в другой семье!
Подошло время делать полную эпиляцию. На теле невесты-мусульманки не должно остаться ни единой волосинки за исключением бровей, которые просто прореживали. Раньше я никогда ничего подобного не делала, но меня предупредили, что будет больно, ведь для эпиляции применялся воск. Во время процедуры я плакала от боли, не зная, какая сильнее: физическая или душевная. К тому же мастер все время смеялась над моими слезами!
Оценивая результат, мать поморщилась.
— Чересчур тонкие брови. Отец будет недоволен.
Ханайя возразила.
— Он мог бы немного и ослабить вожжи. Как-никак дочь уходит к мужу.
«Горе мне, если и мужу окажутся не по нраву выщипанные брови», — подумала я.
Обе женщины рассмеялись. Я стояла рядом, словно живая кукла.
— Теперь можно и к парикмахеру, — сообщила ханайя. — Госпожа Шарифф, вы пойдете с нами?
— Нет, я должна остаться здесь. С невестой пойдут две кузины. Я сейчас принесу накидку для Самии и предупрежу шофера.
Проведя большую часть последних трех дней в комнате, я воспользовалась случаем, чтобы взглянуть на белый свет, но поскольку в обед ничего не ела, я чувствовала слабость.
Садясь в автомобиль, я заметила сочувствие на лице шофера.
— Можете включить музыку? — попросила сопровождающая. — Мы готовимся к свадьбе, а не к похоронам.
Чтобы доставить мне удовольствие, шофер выбрал музыку, которая нравилась мне в те времена, когда он возил меня в школу. Но он не знал, что эта же мелодия была записана на грампластинке, разбитой отцом в конце учебного года. Она лишь напомнила мне о несчастье.
Выходя из машины, мы попросили шофера забрать нас через три часа.
Парикмахер оглянулась в поисках следующей клиентки.
— Это вы? — справилась она у моей спутницы.
— Я бы с удовольствием, но теперь очередь малышки Самии, а я помогаю ей.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать, мадам.
— Выглядишь как четырнадцатилетняя. Тебе точно шестнадцать? Хотела бы я поговорить с твоей матерью, чтобы в этом убедиться, — говорила она, разглядывая меня, словно я была раненым животным. — Какую ты хочешь прическу? У тебя прекрасные волосы, и не хотелось бы стричь их коротко.
Она говорила со мной так, как говорят с детьми, настолько ей было трудно представить меня в качестве невесты.
— На ваше усмотрение, мадам. Я в этом ничего не понимаю.
Парикмахер более не настаивала. Она подняла и собрала волосы наверх — получился большой шиньон, в два раза шире моей головы. Когда она приступила к макияжу, я попросила сделать его легким, поскольку по моему лицу беспрестанно текли слезы. Рассеянно выслушав пожелания счастья, я села в машину. Шофер улыбнулся.
— Как ты красива, девочка! Пусть Бог никогда не оставит тебя без помощи.
Я промолчала. Поездка оказалась слишком короткой, а мне хотелось, чтобы она продолжалась бесконечно.