— Я никогда с вами не расстанусь. Лучше умереть!
— Мы тоже хотим остаться с тобой. Не сдавайся, мама; Это твоя жизнь, — подбодрила меня Нора.
— Я готова бороться.
Эти слова придали мне храбрости, необходимой, чтобы противостоять трудностям.
— Я не хочу, чтобы мне навязывали свою волю, за что я буду расплачиваться всю жизнь! Я хочу развестись и спокойно жить с вами без чьего-либо давления и контроля. Я не позволю раздавить себя. Мне больше тридцати лет, и я уже достаточно взрослая, чтобы ни перед кем не отчитываться.
— Ты можешь всегда рассчитывать на нас. Правда, Мелисса?
— Конечно, — подтвердила младшая дочь. — Я боюсь, что с тобой что-то случится и нас заставят жить с отцом.
— Я буду очень осторожна, дорогая! Никто нас не разлучит.
Мы пошли спать. Я пыталась заснуть, но одна мысль не покидала меня: способен ли мой отец отдать моих дочерей зятю?
Следующим вечером отец по телефону сообщил об изменении ситуации. Абдель по-прежнему требовал десять миллионов динаров за свое возвращение, а в случае отказа теперь не хотел забирать дочерей, поскольку не верил в свое отцовство. — Что мне теперь делать с вами тремя?! — кричал отец. — Я не позволю вам жить со мной до конца моих дней! Лучше уж заплатить.
— Мы не станем для тебя обузой! — заверила я. — Я сама буду заниматься дочерьми и никогда не запятнаю твоей репутации. Ты никогда не пожалеешь, поверь мне.
— Никогда! Ни за что! Что подумают люди, узнав, что моя дочь одна воспитывает детей? Что я не следую канонам нашей почитаемой веры? Лучше убить вас троих, чем пережить такой позор!
— Я уважаю вас, отец, но послушайте меня: даже если вы дадите Абделю деньги, которые он требует, жить с ним я не буду. Отец, не забывайте, что он три раза от меня отрекся. По исламским законам я больше не жена ему!
— Так вот как ты теперь отвечаешь! Мадам решает сама! — не без доли сарказма сказал отец. — А что думают о твоем решении дети?
— Дочери хотят остаться со мной. С отцом они несчастны.
— Хорошо, — сказал отец, закрывая спор, — больше я не хочу тратить свое время на тебя и твоих детей.
Я не могу содержать вас до конца своих дней! Не для того я выдал тебя в шестнадцать лет замуж, чтобы снова забрать через семнадцать. Я не должен тебя воспитывать. И твоих дочерей тем более. Вы больше не входите в круг моих обязанностей. Я слишком стар, чтобы начинать все сначала.
— Не хочу быть для вас обузой, но Абдель трижды отрекся от меня, перед тем как уйти. Перед Всевышним я больше ему не жена. Я сама в состоянии достойно воспитать дочерей так, чтобы вы ими гордились! звольте нам жить возле вас. Я могу работать, если понадобится.
Я слышала, как голос отца становится все более напряженным.
— Никому не рассказывай, что от тебя отреклись.
Повторяю: в роду Шариффов не разводятся. Мы с твоей матерью отправляемся в Испанию. За время нашего отсутствия ты должна уладить проблему со своим мужем.
К нашему возвращению все должно быть как прежде.
Это все, что я могу тебе сказать.
Он закончил разговор. Я не смогла убедить отца, но сумела отстоять свою точку зрения и гордилась собой.
Его слова больше не имели надо мной прежней силы.
Я начала самоутверждаться перед семьей, твердо решив покинуть свою тюрьму, в которой находилась с рождения. Надо было испробовать все средства, чтобы уехать из страны вместе с дочерьми. Я хотела, чтобы они жили как свободные женщины, свободные от страха и насилия.
Мои родители едут в Испанию. До их возвращения у меня было время, чтобы найти выход.
В то время в Алжире одинокая женщина с двумя молоденькими девочками без сопровождения мужчины вызывала интерес и желание показывать на нее пальцем.
— Вот она! Вот она! — бормотали, видя нас на улице.
Напряжение возрастало.
— Двери по-прежнему открыты? — спросил меня незнакомый молодой человек, явно решивший покрасоваться перед своим приятелем.
— Не понимаю. В каком смысле? — спросила я с любопытством. — В то смысле, что проход открыт. Я могу зайти к тебе в гости, и никто не набросится на меня, защищая свою честь.
— Предупреждаю: по соседству живут четверо моих братьев, и не советую тебе приближаться ни ко мне, ни к моим детям.
Я знала, что он не единственный, кто рассуждает подобным образом. В Алжире женщину, живущую без мужчины, не воспринимают. Быть одинокой значит быть доступной. На такую всегда будут показывать пальцем. Значит, теперь, выходя из дому, мы должны быть очень осмотрительны. К тому же город кишел террористами, которые охотились за красивыми целомудренными девочками. Я запретила Норе и Мелиссе выходить из дому одним, потому что каждый день на улицах Алжира похищали девушек. Одной, без защиты, девушке на улице находиться было опасно.