— Точно, — говорит Рамзи. — Самаритяне исповедуют очень древний вид иудаизма. Собственно, поэтому многие ортодоксальные евреи в Израиле не считают их евреями.
— Так он еврей или нет? — спрашиваю я.
— Еврей, — говорит Рамзи. — У них своё Пятикнижие с небольшим расхождением по датам праздников, но в основном, это та же религия, что у вас.
— И вы принимаете их как палестинцев?
— Да, да. Они тут живут веками.
— Но они евреи.
— И что? Есть палестинцы-мусульмане, есть палестинцы-христиане, есть еврейские палестинцы.
— Но вы же говорили, что христиане и евреи неверные.
— Ну да, — говорит Рамзи. — Но они палестинские неверные.
Мы расплачиваемся с Абу Навафом и просим разрешения идти, он кивает и пожимает нам руки. Рамзи говорит, что мы можем оставить машину перед рестораном, и Абу Наваф присмотрит за ней, и пройтись до канатной дороги, это всего несколько кварталов. Он снимает свою бело-зелёную куфию и говорит, чтобы я положил её на приборную панель, так, на всякий случай. Я делаю, как он сказал, и мы переходим улицу и идем через большой открытый рынок, где в большинстве лавок продают только апельсины и грейпфруты. Рамзи останавливается купить сигарет, а я зову Кармель.
— Как думаешь, у них правда есть канатная дорога?
— Не знаю. Как думаешь, у них, правда, есть друг-самаритянин?
— Нет, конечно. Должно быть, в кальян что-то подмешали.
Рамзи возвращается с пачкой «Фарида», и мы улыбаемся ему.
— Почти пришли, — говорит он.
Я смотрю на Кармель, она смотрит на меня. Неужели до неё дошло, что нас заманили в ловушку? Мне пора остановить эту нелепость и сказать Рамзи, что мы возвращаемся к машине? Непохоже, чтобы Кармель сделала хоть что-то. Она даже не думает об этом. Может, это мой долг — защищать её. Если мы сейчас не увидим канатную дорогу, то всё, хватит. Канатная дорога! За каких идиотов он нас принимает! В Иерихоне? Где нет тротуаров, канализации, один светофор, никакой еды, кроме хуммуса и апельсинов, и велосипедов в десять раз больше, чем машин?
— Вот она, — говорит Рамзи.
— Кто?
— Канатная дорога.
Я смотрю на неё, потом на Кармель, потом снова на эту штуку. Канатная дорога. Три вагончика. Ярко-красные такие. Идут вверх, в гору. По канату.
— Вы ни разу не ездили в такой штуке?
— Я-то? Ездил, конечно. Я просто удивился, вот и всё.
Рамзи покупает билеты, и когда все три вагончика оказываются внизу, мы садимся в средний к окну. Рамзи закуривает, хотя здесь и нельзя, и мы медленно начинаем подниматься. Я смотрю, как медленно город под нами уменьшается, пытаюсь увидеть свою машину, всё ли с ней в порядке. Да ладно. Очень скоро она нам больше не понадобится, когда Рамзи выпотрошит нас на вершине этой дурацкой горы.
Но когда мы добираемся наверх, оказывается, что здесь все кишмя кишит туристами, большинство из них, если я правильно понимаю, христиане-паломники, я слышу английскую, испанскую, немецкую речь, и кое-где иврит. Монах в коричневой шерстяной рясе встречает нас и других туристов улыбкой.
— Отсюда, — говорит Рамзи, раскидывая руки в воздухе, — можно увидеть всё на свете. Вон там, на той стороне Мёртвого моря, — Иордания. Когда Палестина была под властью Иордании, в Иерихон каждую зиму приезжал Король Хусейн со своей женой, Королевой Hyp, которая была капитаном болельщиков команды «Принстонские тигры».
Кармель и я снова обмениваемся взглядами, но Рамзи вроде не замечает.
— А вон там внизу, — видите все эти колонны и арки? — там был дворец Хишам.
— А где казино? — Спрашиваю я.
— Погодите, — говорит Рамзи, — будет и казино.
— А когда построили этот дворец? — спрашивает Кармель.
— В седьмом веке, в ранний период ислама, когда мусульманская империя простиралась от Аравии до Испании.
— А кто был Хишам?
— Император. Это был его зимний дворец.
— А где был летний? — спрашиваю я.
— В Дамаске.
— Отсюда не видно?
— Нет, Дамаск далеко. Зато отсюда видно синагогу.
— Какую синагогу?
— Старую иерихонскую синагогу. Вон там. Среди тех, кто строил дворец Хишам, были евреи, и когда строительство закончилось, Хишам наградил их, разрешив построить синагогу.
Так, теперь он у нас всезнающий учёный. Поучить нас перед разделкой? Что он пытается доказать? И почему Кармель притворяется, что ей интересно? Почему она задаёт ему все эти вопросы? Не провоцируй его, идиотка.
— А что вон там? — спрашивает она.
— Вон тот холм внизу? Это Тель Султан.
— Что это?
— Какое-то древнее поселение, ему около десяти тысяч лет. Его открыли и раскопали всего пятьдесят лет назад.