– Выкладывай. – Улыбнулась она.
– Мне позвонили из профсоюза, – хотят отправить меня в отпуск.
Я рассказал о предложении союза, и она, как мне показалось, воодушевилась.
– Давай поедем, только ты и я. – Вот что она сказала.
Она ещё что-то щебетала про какой-то новый фильм, который выходит в прокат со следующей недели, и что если я не пойду с ней, она пойдет с подругой, и, конечно же, обидится. Я обещал сходить с ней, если меня совсем не замучают на работе. На выходных должен прийти электрик, проложить проводку в ванной под новый проект, а ещё у одной из её подруг день рождения в понедельник, нужно пойти. Отмечать будет в баре, ты же любишь бары, Влад?
Я покивал.
Влад любит бары и не понимает в электрике, что мне ещё сказать?
После ужина я переместился на диван, напала усталость и безразличие. Я почти ничего не съел, аппетита не было.
– Тебе нужно поспать. – Она заботливо погладила меня по голове, и поправила простынь. – Я выключу твой телефон, окей? А то не дадут глаз сомкнуть.
– Угу. – В полусне согласился я.
Я ещё посмотрел эпизод занудного сериала про демонизм, и заснул на рекламе новой колы.
“ Новый вкус для молодых и активных” – Вещал рыжеволосый подросток на скейте с экрана. – “ Кола и черника – мой выбор!”
Я проснулся где-то через часа два. Расстроено принял к сведению, что опять началась бессонница, и головная боль только усилилась.
Часы смотрели на меня исподлобья, показывая половину второго ночи. Время писателей, Брюса Уэйна и меня.
Я тихо поднялся с дивана, массируя виски. Внутри черепной коробки гудело целое студенческое общежитие, с гномами кузнецами и рок фанатами в придачу. Я должен был успокоить этот балаган.
Днём это была её квартира, – она дышала и светилась, звучала шелестом её шагов, подкупала минимализмом и чистотой, – это был дом, где всё стояло на своём месте.
Ночью жилище становилось моим, и почти превращалась в моё убежище на Рибейро Драйв. Я включал торшер на кухне, которым Джесс никогда не пользовалась, и всю ночь перемещался по единственному маршруту по маякам – от слабо освещенной лоджии до этого единственного источника света.
Джессика заняла спальню, и я тихо прошел на кухню, чтобы не разбудить её. Я поплыл сквозь мрак как старый потёртый бриг, взял бутылку Джека, привычно прокрался в лоджию, где, кутаясь в халат, и засел в кресле, прислушиваясь к раскатам грома вдалеке.
Говорят, что дом там, где тебе хорошо. Сейчас это был мой дом.
Я пил виски, вглядываясь красными глазами на огни города, вспоминая детали убийств. Интересно, Тони что-то нашёл, или плюнул и уехал домой?
Я не трудоголик, но такие ночи … Они просто случаются. В последнее время всё чаще.
Мысли следовали за поднимающимся к потолку табачным дымом, тихо клубились там, – в сумраке, ваяли из серого тумана образы и переживания прошедшего дня. Иногда всполохами облачка и завихрения дыма перекрашивались в зеленый свет, отражающийся от мигающей внизу по улице вывески на аптеке.
Нас было трое – я, Джек Дэниэлс, и промокший город за стеклом. И у нас троих была бессонница.
Город молчал, я отвечал ему тем же. Джек тихо напевал песню, позвякивая льдом в стакане.
Я размышлял о сегодняшнем дне, о жертвах и фактах. Уликах, которые я мог упустить. Вещах, которым не придал значения.
Я думал о той девчонке, – Селине, и об обстоятельствах её смерти. Если бы не она, дело было бы гораздо проще.
Этот город неспокойный, нужно просто открыть утреннюю газету, чтобы это понять. Нападение могло быть никак не связано с нашим делом. Но это не делало это убийство менее странным.
Можно ли было связать его с человеком без лица? C одной стороны, явных доказательств не было, с другой, почерк был слишком похож. Либо это невероятное совпадение, либо убийца тащился через полгорода именно к ней. В таком случае нужно копать в этом направлении.
Я включил телефон и отыскал присланные с утра фото, ещё раз посмотрел на черно-белое изображение девушки.
Она также грустно смотрела на меня в ответ.
Я откинул тяжелую голову на изголовье кресла и прикрыл глаза. Во рту был привкус виски и чего-то ещё. Пробивающееся через закрытые веки мерцание рисовало необыкновенные картинки в моём воображении.
Вот я стою под окнами её дома. Я знаю, она ждёт меня. Именно сегодня, именно этой ночью она сидит и ждёт, хотя сама пока не до конца понимает чего именно. Я поднимаюсь по пожарной лестнице, медленно, чуть дыша, чтобы не спугнуть. Её окно манит меня теплым, мягким оранжевым свечением, я волнуюсь, но поднимаюсь по скользким металлическим ступеням, всё ближе к заветному огоньку. Я замираю у её окна, вглядываясь в её одинокий силуэт напротив телевизора. Она сидит неподвижно, замерев и уставившись в темные полоски на экране. Она ждёт.