Петрович остановился, развернулся к Косячкову лицом, вгляделся пристально.
– В Бонапарты, что ль, целишь?
– Ну, это как получится… Лучше всего, конечно б, по-тихому. Чтоб комар носу… Президент как бы Президент. Я как бы - первый помощник. А там и выборы на носу. Выберут! Может получиться самым что ни на есть законным образом. Но в крайнем случае можно рискнуть и на крайние меры. Народ -схавает. Народ - он у нас победителей всегда признает.
– Да-а… - протянул Петрович.
– Короче… мне срочно! - понимаешь: /срочно/ нужны очень близкие и очень верные люди. Которым в случае победы…
– А в случае поражения?
– Да не пугайся ты так!
– С чего ты взял?
– Не слепой… Не о тебе речь. К тебе я обращусь, когда все уже будет у меня в руках… /Если/ все будет у меня в руках. Я про твою ковбойшу. Дочь полка. Любознательная. Во все пытается вникнуть, во что и не следовало бы. Я пока не препятствую. Как ты насчет ее думаешь?
– Я думаю, - ответил, помолчав, Петрович, - что мне будет жалко… очень жалко… если ты ее подставишь. Ты-то вынырнешь так или иначе. Ну, в Лефортово посидишь три месяца, а там в депутаты или в губернаторы. А она… Но… вместе с тем… да, она девочка из тех, которые… если во что поверит… Только эту веру как-то завоевать надо…
– А что там у нее за дела с этим… ну, как его? С Василькиным?
– А у нее разве с ним есть дела?..
…Они находились дома у Василькина.
– Вот, - извлекла Вера из сумочки мини-диск и, взглянув на надпись на ребре, добавила. - Ненаглядный… - и протянула диск Василькину. Извлекла следующий. - Кузьменков. - Следующий. - Лебединский… - Следующий. -Шляпников… Хватит для первого раза? Ты послушай, послушай!
Василькин вставил первый диск в щель проигрывателя. Из динамиков донеслось:
– …Потому что солдаты как-то, так сказать, сразу же в моих взаимоотношениях с сегодняшней российской властью ставят огромный жирный минус… Но я просто даю слово чести, мне наказано передать Президенту… коленопреклоненную просьбу, слезную просьбу: только не отступать!
– Дай-ка, прокручу! - отобрала у него Вера пульт. - Тут будет поэффектнее, - запустила "play", промотав несколько минут. - Слушай!
– Мы можем об этом цинично и откровенно говорить, это предельно жестоко, но мы сейчас получим благодаря этой войне человеческий потенциал в государстве необыкновенно могучий! Борис Николаевич посмотрит это кино, пусть посмотрит в глаза этим людям, которые… там уже никто не рассуждает, плохой Президент или хороший. Там мгновенно очистились, там стерилизуются от всякой политики, от всяких отношений к Президенту или не Президенту, стерилизуется любой гражданин…
– Боевой! - прокомментировал Василькин. - Но какой-то… недостерилизованный…
– А вот - Лебединский, - поменяла диск и промотала до нужного места Вера.
– …Правильный губернатор должен иметь две газеты. Которая хвалит и которая ругает. Но в нужный момент похвалит. Наш Канал - это то оружие, которое выстрелит ближе к осени. Оно выстрелит тогда, когда надо. Тогда, за несколько дней. Я не побоюсь имиджа потерять. За несколько дней. Я… могу играть целенаправленно. Я могу прийти и сказать: "С этого дня мы делаем то-то и то-то". И все будут делать так, как я скажу. Мы вложили в это очень много денег, я вам честно скажу. Наши деньги от возврата и от рекламы. Значит, нас должны смотреть люди. Чем больше нас смотрят, тем больше я получаю денег обратно. Я не хочу убивать Канал. А убить Канал - это сделать из него ОРТ… И я тогда для Президента ничего сделать не смогу…
– Хар-ро-ош! - протянул Василькин. - Я, в общем-то, никогда в нем не сомневался. Но это же… /документ/!
– /Оперативные материалы/! - возразила Вера.
– А! У нас это пока - без разницы. Меньше американские фильмы смотри!
– А вот - Шляпников! Представляешь? - ни фига ему не надо кроме теплого места в Новой Зеландии. Или где-то там еще… А иначе обещает политический скандал с Галкиным закатить. Хотела бы я самого Галкина послушать, но он - особа особо приближенная, напрямую к Президенту ходит. Минуя "черный кабинет"…
– А Президента, как ты думаешь, не /слушают/?
– Президента?! - изумилась Вера самой этой мысли, пришедшей в голову Валентина, и замолчала надолго…
– Ты мне все это оставишь? - кивнул Василькин на диски.