Все это я заметил сам, без посторонних подсказок, газетных статей и желтых страниц интернета. Уже после своих наблюдений, я начал интересоваться вопросом – что не так с этой станцией. И обнаружил кучу газет и сайтов рунета, посвященных данной станции, в них говорилось о том, что после революции, большевики расстреливали белогвардейцев, а еще где-то там было захоронение времен первой мировой войны. Еще говорилось, что многие на путях этой станции видели жуткие белые фигуры с дырками от пуль и сочащейся оттуда крови. Я бросил читать эти байки после первых же страниц, мне было неинтересно и противно. Попутно, попадались статьи с рассказами о том, что в метро видели стаи огромных крыс, каждая размером с собаку и прочее, прочее, прочее. Не знаю кто и зачем выдумывает все эти россказни, лично я ничего такого не видел, ни белых фигур на путях, ни огромных крыс, да и не слышал, чтобы кто-то из работников метро рассказывал о них. Но вот плохое самочувствие после ночного посещения станции Сокол было для меня неоспоримым фактом. Как-то раз, я специально сделал крюк, и вышел на этой станции, возвращаясь домой после института. Я постоял на платформе, походил взад – вперед, прислушался к ощущениям. Но среди толпы народа, я ничего не почувствовал, совсем ничего. Видимо, такой эффект станция давала только при ночном пребывании на ней…
Затерявшись в своих мыслях, я еле успел заметить, как ушедшие далеко вперед бригадир со Славиком, свернули в боковой туннель, видимо Ильич решил срезать путь, и я поспешил сократить дистанцию. Я нагнал их сразу за поворотом, Славка стоял, уперев ладони в бока и шумно дышал, Василий Ильич, намочив ветошь чем-то вонючим, оттирал со стены сложное граффити. Меня всегда удивляло – кто и как мог сюда попасть, но время от времени, в самых неожиданных местах московской подземки, появлялись новые настенные рисунки.
Пока бригадир орудовал тряпкой, мы со Славкой молча курили. Правильнее было бы поручить нам оттирать эту ерунду со стен, но Ильич так никогда не поступал, а сами мы не напрашивались.
– Ты что такой хмурый? – поинтересовался я у молчаливого Славика.
– А что, есть повод для веселья? – попытался пошутить он.
Постояли мы не долго, кое-как размазав рисунок по стене, бригадир убрал ветошь в сумку и зашагал вперед, махнув нам рукой двигаться за ним. Еще минут через двадцать, в полном молчании, мы пришли на станцию Сокол.
Уже на подходе к ней я начал замечать в своем теле странные изменения. Сперва что-то случилось с ногами, я, вдруг, перестал чувствовать мышцы на ногах. У меня такое бывало, если долго сидеть в неудобной позе, согнув ноги в коленях и поджав их под себя. Как-то раз в институте, я просидел так целую пару и, когда прозвенел звонок, я быстро закинул тетради и ручку в наплечную сумку, встал и пошел. Вернее, я планировал встать и пойти, но ноги отказались слушаться, мышцы затекли и перестали мне подчиняться, и, вместо того, чтобы сделать шаг вперед, я полетел лицом на пол, еле успев выставить перед собой руки. В общем, хохма была еще та, тем более, что Славик, как всегда, вставил свои пять копеек, крикнув мне, – куда ж ты без парашюта, Макс?
Вот и сейчас мои ноги стали вести себя также. Они шагали вперед, сперва одна, потом другая и снова, и снова, но мышцы на ногах я не чувствовал, ноги, как будто, шли сами собой. Вдобавок к этому, во мне начало подниматься раздражение. Его причин я понять не мог, но меня, вдруг, все разом стало раздражать: громко сопящий справа от меня Славик, бригадир, идущий впереди и задающий темп, эти светильники на потолке, каждый из которых светил по-разному, проклятая щебенка под ногами, мне казалось, что каждый камень, оказавшийся под ногами, попал туда не случайно. Я с трудом подавлял в себе желание пнуть новый камень в спину бригадира, маячившего впереди. Славка начал что-то насвистывать, но быстро бросил это занятие, как будто почувствовав мое настроение.