Он был чуть выше, чем полагалось по стандарту, и потому смотрелся изящнее коротконогих собратьев. Могучая грудь и пышная седая растительность на морде. Уши и хвост купированы. Умница скосил на меня круглый карий глаз. Уж он-то всегда был готов.
Из душной комнаты без окон, где проходило «прощание с покойным», как ядовито называл это Павел, шеф и я с Роем спустились на первый этаж и вышли на бетон вертолетной площадки. Там, куда я летел, не смог бы пройти другой транспорт. В центре площадки ждал остроносый Ка-62 в светло-сером антирадарном покрытии, без опознавательных знаков. Загудели двигатели, тронулись винты, и тогда шеф вдруг крепко меня обнял, так что совсем близко я увидел пух на его лысине.
Старик, наверное, сильно ко мне привязался.
И мы полетели.
Человек и пес.
На одну минуту присел вертолет на ровный «пятачок» у подножия сопок. Я откатил дверь и первым, как всегда, выпрыгнул Ройка. Потом я, привычно приземлившись на обе ноги. Пахнув в затылок горячим выхлопом, вертолет взмыл над нами и повернул прочь. Кабина пуста — винтокрылая машина ушла домой на автопилоте. Пища и вода упакованы в контейнеры моего спец жилета, так что можно было вынимать их, не снимая жилета с себя. Концентрированной пищи хватит очень надолго. С водой хуже, та, что на мне — неприкосновенный запас, но на нашем пути встретится множество рек и ручьев, а с современными фильтрами можно употреблять воду хоть из охладителя реактора. Так что за хлеб наш насущный я мог не опасаться. Я был похож на Рода Уокера[4] в его снаряжении. Но все хорошо пригнано — ничего не выпирает. Комбинезон, меняющий цвет и рисунок, поддерживал комфортную температуру и влажность тела. Передатчик и датчики угрозы, составляющие единый комплекс с анализатором, вшиты в костюм, как и аварийный маяк, связанный с датчиками состояния на запястье. Он включится, если я буду мертв.
Такой же маяк вшит в ошейник с выкидными, острыми как бритва шипами, что я надел на Роя сразу после высадки. Он всегда не любил этот аксессуар и дома, естественно, не нуждался в нем, но здесь речь шла не о собачьих приличиях, а о безопасности. Спецы из отдела снабжения вставили в ошейник и таблетку для «гуманного умерщвления». Мне такой таблетки не полагалось. Идиоты. Да скорее, я сам ее съем.
Я обвел вокруг себя маленьким изящным анализатором, похожим на пистолет без ствола. Убрал в гнездо на поясе. Ни радиологической, ни химической, ни иной опасности не было. Экранчик прибора остался пуст, горел зеленый огонек. Теоретически, меня нельзя было запеленговать, но на связь я буду выходить редко и на очень короткое время.
— С кем в другой раз идти, где Борисов, где Леонов?.. — задумчиво пробормотал я псу.
Страсть к цитированию общих мест — моя слабость. Ведь даже у великих должны быть слабости, разве нет? Рой глянул на меня непонимающе — литературные вкусы его были не слишком взыскательны.
Мы шли по высокой, неестественно высокой траве к центру Зоны.
Название это со «Сталкера» прижилось само собой. Чего только не пытались сделать после ее нежданного возникновения, когда люди массово, необъяснимо ушли из этих мест, а многие просто исчезли. Их гнало нечто, похожее на страх, но сильнее страха. Амок.
И творились странные вещи, и город заброшен до сих пор, туда не вернулся ни один.
Армия тоже потерпела поражение.
Много явилось на свет Божий разного, неприятного и тут же засекреченного. И необъяснимого. Автоматы, регулярно засылаемые сюда, столь же регулярно пропадали, обрывая связь. После бесследного исчезновения двух вертолетов с учеными в погонах решено было не рисковать людьми. До нашего визита правило это соблюдалось неукоснительно.
Но были и те, кто шел сюда сам. Их было мало, их ловили и пытались лечить, но многие прорывались, и никто не вернулся назад. Пойманные говорили, что и их вела сила, похожая на страх, но сильнее страха, сильнее наркотической зависимости. И при первой же возможности пойманные исчезали. Ясно, куда все они шли.
То ли мы и правда истощили терпение матушки — планеты, то ли злые инопришлецы подгадили, то ли еще что, гадал я, ступая по бывшему полю. Справа — склон горы, прямо — лесочек виднеется, но туда, в лесочек, мы не пойдем, а возьмем левее, чтоб выйти к бывшему Научному городку, который я должен проверить на предмет слухов о живущих там бродягах. Хотя какие бродяги, если даже я, один на миллионы иммунный к действию Зоны, чувствую себя в этом вымершем мире мутно. И Рою, видно, мутно, но он-то промолчит.
Ветер дул западный, теплый и умеренный, и гнал этот ветер по голубому небу пушистые беленькие облака. Рой иногда приостанавливался и «внюхивался», как у нас с ним это называется, то есть вытягивал морду и недовольно фыркал, когда поток воздуха ерошил усы и бородку.