Ученые, вообще, какой-то новый вид человека. Мы с тобой, например, говорим на разных языках и прекрасно понимаем друг друга. Ноосфера автоматически переводит, мне кажется, что ты говоришь на английском, тебе, что я на русском. Но математиков и физиков нам не понять никогда. С таким способом мышления нужно родиться. В Калифорнийском университете я как-то видел неандертальца, преподает на кафедре топологии. Одет по последней моде 300 века до нашей эры, непонятливых студентов вразумляет дубинкой, но вся математическая братия считает его гением. Впрочем, он одно из немногих исключений. Все таланты реализуются, как правило, еще на Земле. Иной попадет в Рай, весь в мечтах; вот сейчас все мои таланты наружу повылазят. Мне ведь на Земле правительства мешало, семья под ногами путалась, карьеру нужно было делать, о хлебе насущном заботы. Проходит год – десять – сто лет, а таланты так и не проклюнулись.
Марк Твен нафантазировал Рай, где все находятся в процессе вечного учения. Увы! Желающих учиться доли процента. Плюс те, кто в раю вырос, но этим обычно среднего образования за глаза. Дети. Нет, стандартным способом ребенка здесь не зачать - стерильны. Ребенка находят в капусте, или на крыльце подброшенным, тогда говорят - аист принес. Детская смертность на Земле по-прежнему высока, а в Раю много семейных пар в сельских анклавах, что мечтают о полной семье.
Еще у историков жизнь интересная. Особенно после того как изобрели хроновизор. Теперь все исторические события можно не только со слов очевидцев записывать, но и воочию увидеть. То, что на Земле называют Историей, никакого отношения к реальным событиям не имеет. О великих правителях, полководцах, политиках ученые такого компромата нарыли, что те от стыда все попрятались. Теперь если встретишь где Наполеона, Черчилля или Цезаря, можно абсолютно точно утверждать, что поддельный. И вообще Рай просто кишит двойниками-самозванцами. Я вначале попал в писательский анклав. Тысячи Гомеров, Шекспиров, Данте, Гете…, нобелевских лауреатов сотни тысяч, хотя нас за все время, может с сотню этой премией отметили. Причем не очень- то мы ей и гордились. Приятно было бы стоять в одном ряду с Львом Толстым, Марк Твеном, Джеком Лондоном, Карелом Чапеком.. , но они оказались недостойными премии. А, чувствовать себя наравне с разными густавсонами, которых даже на родине никто не читал, честь не великая.
Сбежал я из писательского рая через неделю, когда понял, что кроме самозванцев и графоманов, там других нет. Марка Твена я, кстати, все-таки повстречал в одном южном порту. Ему сейчас лет пятнадцать. Снаряжал свою шхуну в очередную экспедицию за пиратскими сокровищами с такими же, как он сорванцами. Откликается только на имя Сэм Гроза Морей.
Побывал и в здешнем Голливуде. Еще хуже, чем у писателей. Все женщины - Мирлин Монро, Джины Лолобриджиты, и тому подобное. Актеры; Арнольды Шварцнегеры, Сталлоне…, всего несколько десятков типажей. Кажется, что на бал двойников попал. Скандалы, истерики с вырыванием волос и выцарапыванием зенок… .
В Гламурии, Свете, Высшем Обществе и других схожих анклавах, то же самое, только спеси поболее.
В Технополисах интереснее, все-таки люди работают. Но когда я понял, что любую вещь можно получить, всего лишь пожелав ее, без всякого производства, технологических линий, конструкторских бюро, проектных институтов…, мне стало скучно. Как в игрушке кубик Рубика. Можно часами собирать одноцветные грани, когда проще за минуту переклеить цветные квадратики на нужные места. Результат не важен, главное процесс.
Крестьяне и фермеры собирают великолепные урожаи, поставщики развозят все по магазинам, покупатели растаскивают по квартирам, а смысл? Достаточно просто представить и на столе появится арбуз. Но раем правят привычки и традиции. Магия в обществе, где все маги, считается непристойной. Каждый житель Рая, по земным меркам, бог. Но Рай для раба вовсе не свобода; а добрый хозяин, справедливый надсмотрщик, легкая работа и набитый живот. Рабовладельческих анклавов в Раю тысячи, и ни один еще не распался.
Государств здесь нет. По национальному признаку создать не получается, язык-то фактически один, хотя расы предпочитают существовать раздельно. Династический принцип тоже не работает, слишком много самозванцев. Империи тут же разваливаются. Фашисты пытались Небесный Рейх создать, так половина подданных замаскированными евреями оказались. Неделю в райнете хохот стоял. От стыда наци по всем анклавам разбежались, даже у бушменов прятались. Коммунисты в своем анклаве еще трепыхаются, но население на глазах тает. Много народу в милитаристских секторах. В Валгалле любители холодного оружия тусуются, на Полигоне бластерами и кварковыми бомбами тешатся. Так ничего и не придумали, чтобы окончательно райского жителя убить. Воскресает. Боги тоже воюют, правда, не поймешь кто из них Афина, а кто Маша с Уралмаша. Возможности у всех равные.
Смерти у нас нет, но есть нежизнь. Был я как-то в Нирване, жуткое скажу зрелище; до самого горизонта сидят Будды с глупыми улыбками на лице, сидят веками, не шевелясь. Врачи снимали с них энцефалограммы, стадия глубокого сна. И ни один еще не проснулся. Где они? На следующем уровне или в полной пустоте?
У хиппи немногим лучше. Проснулись, укололись, потрахались, заснули. И так из года в год. Неужели это жизнь?
Боль тоже в раю есть. Я говорю не о душевной, эта-то, само собой, никуда не денется. И физическую боль многие чувствуют. Мазохисты – тем она в радость. В диких племенах юноши проходят обряд инициации и должны доказать свое умение терпеть боль. Имитацией их старейшин не проведешь. Индейцы, викинги и еще тьма племен, где мужчины просто мечтают о боли, самоутверждаются ее преодолевая.
Еда здесь, тоже, атавизм. Питаться для поддержания жизнедеятельности организма совершенно не обязательно. Только кто же откажется от двух органов чувств? Их у нас всего-то пять. Так что, кулинары в Раю нарасхват.
А я ни в одном анклаве не прижился. Бродяжничаю четвертый десяток лет. Недавно Ника повстречал – бродим теперь вдвоем. Чем-то он похож на друзей моей юности. И помочь всегда готов, и обиды забывает мгновенно. Толерантности в нем ни на грош. Что думает, то и говорит. Гомосексуалиста встретит, или педофила – сразу в морду. И плевать ему, что первый – гениальный музыкант, а у второго тонкая и ранимая душа. Я с ним рядом чище становлюсь. Чувствую, как осыпается корка грязи, что на Западе называется светским лоском или даже культурой.
- Да, ты уже спишь? Ну, ладно, пойду и я домой. Извини, в палатке с вами ночевать не буду. Люблю встречать рассвет в своем бунгало на берегу моря. До завтра. - Джон исчез.
Марк, и в самом деле начавший дремать под длинный рассказ собеседника, встал и направился в палатку. Уже засыпая в новом уютном спальнике, подумал: «Ну, на мамонта я обязательно схожу. А дальше видно будет. Кажется, в Раю вполне можно жить».
Внезапно он чуть не подпрыгнул вместе со спальником:
- Черт! Забыл спросить о главном. Шахназара разбудить что ли?
В голове что-то щелкнуло, и ехидный незнакомый голос произнес:
- Да спи ты, тормоз. Думаешь, если бы в Раю наступало похмелье, он назывался бы Раем?
* Марк Твен. Путешествие капитана Стормфилда в Рай.