— Да успокойтесь вы! Оказывается, что я верю в ваш парашют гораздо больше, чем вы сами. Не волнуйтесь: все будет хорошо!
Автор с манекеном-парашютистом перед испытанием в деревне Салюзи.
Испытание парашюта «РК-1» в деревне Салюзи. Трое солдат несут манекен к аэростату.
Я распорядился поставить манекен у борта корзины аэростата и пропустил ему подмышками веревку — на ней он должен был висеть при подъеме. Рвущийся от затвора ранца шнур я привязал к одному из колец, на которых была подвешена корзина. Еще раз осмотрел все. Казалось, все было в порядке. Было уже четыре часа, и следовало начинать подъем аэростата. Мне стало ясно, что из начальства уж никто не приедет.
В корзину вошел летчик штабс-капитан Горшков с двумя помощниками.
— Вам, капитан, — сказал я ему, — надо будет только перерезать один конец петли, и манекен упадет.
— Есть! — ответил Горшков и, обращаясь к командиру, спросил: — Высота?
— Двести метров. По ее достижении дайте сигнал прекратить подъем. А перед сбрасыванием дайте сигнал троекратный.
— Есть!
Раздались обычные в то время при подъеме команды:
— Разобрать поясные!
— Есть разобрать поясные!
— В корзине!
— Есть в корзине!
— На поясных!
— Есть на поясных!
— На лебедке!
— Есть на лебедке!
И наконец:
— Отдать поясные!
— Есть отдать поясные!
Корзина плавно отделилась от земли, унося на своем борту манекен с надетым на него ранцем.
Аэростат уходил все выше и выше в голубую высь… Мое сердце четко отбивало удары. Вот первый сигнал: высота двести метров. Раздалась команда:
— Стоп да лебедке!
Испытание парашюта 6/19 июня 1912 года перед подъемом аэростата.
Испытание парашюта «РК-1» 6/19 июня 1912 года. Подъем аэростата. (Фото автора).
Подъем прекратили. Ждем… Все глаза и фотоаппараты направлены вверх.
Вдруг раздался троекратный сигнал рожка — и манекен отделился от корзины. Он перевернулся и стал падать вниз головой…
Еще мгновение — и около него вспыхнуло белое облачко. Оно сначала вытянулось, затем приняло форму груши. В начале третьей секунды оно превратилось в красивый белый зонт. Он резко выделялся на ярком голубом небе.
Раздалось дружное «ура», и все побежали вперегонки, чтобы видеть, как парашют опустится на землю. Так как ветра почти не было, то парашют отнесло недалеко, и я успел его сфотографировать еще в полете. Приземление парашюта было очень красивым: манекен стал ногами на траву и стоял так несколько мгновений, пока из-под купола парашюта не вышел воздух. Тогда он мягко лег набок, и парашют медленно накрыл его.
Парашют «РК-1» в полете. (Фото автора).
Скорость спуска парашюта оказалась очень небольшой— всего 1,7 метра в секунду. Это произошло, вероятно, потому, что воздух был сильно нагрет и подымался от земли, то есть парашют попал в «восходящее течение», как говорим мы теперь.
Уложив парашют заново, я попросил командира сбросить манекен с высоты всего пятидесяти метров.
— А вы не боитесь, что купол парашюта не успеет развернуться? — спросил меня командир.
— Мне бы хотелось, — ответил я, — испробовать самую маленькую высоту, на которой мой парашют может раскрыться. Да и чего же бояться? Ведь не человек прыгает.
И мы повторили опыт. Оказалось, что купол вылетел из ранца и стал раскрываться уже в двенадцати-пятнадцати метрах от корзины, и после полного раскрытия его манекен пролетел еще метров десять, пока не коснулся ногами земли.
На всех очевидцев испытания произвели очень хорошее впечатление. Все выражали горячее желание, чтобы ранцы-парашюты были введены как в авиации, так и в воздухоплавании. Меня поздравляли с успехом, а Ломач чувствовал себя положительно именинником. Всем окружавшим его корреспондентам он говорил:
— Ну, знаете, после такого блестящего испытания я считаю, что заказ штук на двести ранцевых парашютов мне обеспечен.
Я спросил у командира, почему на испытание не приехал никто из начальства. Ответ, который я услышал, заставил меня усомниться в радужных надеждах Ломача.
— Не знаю, — сказал мне командир. — Мы еще вчера сообщили начальству, что к испытаниям все готово и что они состоятся ровно в четыре часа. Спрашивали, кого нам следует ожидать. Но нам ответили, что о желании поехать к нам кого-либо ничего неизвестно. А из школы ответили, что генерал Кованько не будет, так как он «занят чем-то более важным».