- И все-таки спокойствие прежде всего. Придет время, порвем, спалим даже, чтоб клочка от нее не осталось. А сейчас...
Он взял из рук Инны карту, распрямил ее на земле, и снова черный палец его зашуршал по складкам бумаги.
- Мы вот здесь приблизительно. Или вот здесь...
- Так где же? Здесь или здесь?
- Вы меня спрашиваете? - удивился Кузя.
- Конечно. Ты за командира у нас, - ответил Слободкин.
- Глупости! Какой из меня командир? Давайте думать вместе. Главное сейчас - определиться. Какой сегодня день? Слободкин и Инна пожали плечами.
- То-то! Серьезные все вопросы. Счет верстам и дням потеряли.
Не годится так. Ну-ка прикинем. Началось в воскресенье.
- В воскресенье.
- Воскресенье - раз. Понедельник - два. Вторник - три. Среда - четыре.
Четверг - пять... Так, что ли?
- У нас началось в субботу, - сказала Инна. - Я спала после дежурства, и вдруг...
- Мы все спали, но это было раннее утро воскресного дня.
- Как хотите, но у нас началось именно в субботу. В субботу поздно вечером.
- Ну ладно, не будем спорить из-за одного дня. Итак, сегодня что у нас? Пятница? Суббота? Или...
- Я не знаю, - сказала Инна. - У меня давно уже все перепуталось.
- И у меня, - сознался Слободкин.
- Честно говоря, у меня тоже, - вздохнул Кузя. - Допустим, сегодня ровно неделя.
- Суббота, значит? - спросила Инна.
- Я и так уже сбился, - осуждающе поглядел на нее Кузя. - Ну ладно, пусть будет суббота.
Они спорили еще долго, пока окончательно не перемешали все дни и числа.
- А все-таки у страха глаза велики, - вдруг мрачно сказал Кузя.
- О чем это ты? - не понял его Слободкин.
- Ни о чем, а о ком. О нас с вами. Только с перепугу можно стать такими простофилями, как мы. В деревне были?
- Были.
- Как она называется? Даже этого не узнали.
- У старика-то?
- Хотя бы.
- Да он...
- "Да он", "да он"! Чудики мы, вот и все. Придется еще раз судьбу испробовать. Так и надо таким разиням.
- Это ты кого так? - спросил Слободкин.
- Не ее же, конечно, - он сердито кивнул на Инну, - наше соображенье с тобой где?
- Да-а... простое ведь совсем дело. Я согласен идти еще раз,
- Я сам схожу, - тоном, не терпящим возражений, сказал Кузя. - И сейчас же.
- Ты с ума сошел! Сейчас - ни в коем случае!
- Нет, нет, только сейчас. Нельзя больше терять ни минуты.
Он ушел, хромая. Казалось, его не будет целую вечность. Слободкин и Инна приуныли, приготовились ждать до вечера, но случилось все по-иному. Примерно через час зашуршали сухие листья под ногами Кузи и он предстал перед глазами друзей, счастливый, сияющий.
- Собирайтесь!
- Что такое!
- Собирайтесь, вам говорят. Своих нашел!
Слободкин и Инна заспешили за Кузей. Скоро они оказались на поляне, посредине которой сидела старуха, такая же древняя, как тот старик в деревне. Перед старухой стояла корзина, полная грибов.
Подошли поближе, заговорили:
- Здравствуйте, бабушка.
Она поглядела очень спокойно, но недоверчиво, прошамкала:
- Вам кого? Своих, что ли?
- Своих, бабушка.
- А где свои-то? Своих нету давно.
- И в деревне тоже?
- И в деревне. А вы отстали? - Отстали, бабушка. Но мы догоним еще.
Старуха с сомнением оглядела их:
- Шибко идет. На колесах.
- Нам бы с вашими поговорить, с деревенскими.
Старуха помолчала, потом, как бы рассуждая сама с собой, спросила:
- Свои, значит?
- Ну конечно, свои, бабушка, - шагнула вперед Инна.
- Пойдемте со мной. Только я тихо пойду, ноги не мои совсем.
- Да и мы тихоходы, бабуся, - сказал Слободкин.
Инна взяла старуху под руку. Они пошли в самую чащу. Через каждые несколько шагов старуха останавливалась, хрипло и тяжело вздыхая. Парни тоже пользовались остановками, чтоб передохнуть.
- К старику хотела сходить, проведать, как он там, да уж ладно, к ночи схожу,- сказала старуха.
- А старик где? В деревне?
- Вот и горе-то. Инна остановилась.
- Вы уж, бабушка, ступайте тогда в деревню, а хотите - мы вас проводим.
- Ишь чего удумали! Он, - она подняла над собой палец, - нас живо проводит!
Проводил уже немало. Схоронить не успели еще...
- Старика вашего мы видели, бабушка, - не выдержал Кузя. - Он в крайней хате, на печке сидит?
- На печке, на печке, - широко раскрыв глаза, запричитала старуха. Наши были у него намедни. Живой вроде. Живой? А?
- Живой, живой, бабушка. Его бы надо в лес переправить,
- Он с печки никуда. "Хочу, говорит, помереть в своем доме".
- Ну вот что, бабушка, - подумав, сказал Кузя. - Мы еще к нему сходим. Вот с вашими повидаемся, поговорим обо всем, потом проведаем вашего мужа.
- Какого мужа? Сосед это наш.
- Сосед?
- Сосед.
- И что же? Так вовсе один и живет?
- Один.
Кузя, Слободкин и Инна переглянулись. В такую минуту чужие люди друг о друге пекутся. Хотелось сказать старухе что-нибудь очень хорошее, доброе. Но слов таких не было у них в ту минуту. Все куда-то исчезли вдруг. Только Инна молча обняла старую и поглядела вверх: на самом краю неба шевельнулся тревожный звук.
- Самолет? - Нечистая сила, - перекрестилась старуха.
- Он самый, - сказал Кузя. - Высоко.
- Высоко, высоко! - засуетилась старуха. - К своим надо, к своим!
Самолет действительно шел на большой высоте. Шум его уже доносился настойчиво накатывающимися волнами, но через несколько минут, оказавшись в плотном кольце баб и стариков, Кузя, Слободкин и Инна забыли о самолете.
Их провожатая стояла с гордым видом рядом, продолжая что-то говорить, но слабый голосок ее совсем уже не был слышен. Вопросы сыпались со всех сторон. Кто такие? Откуда? Куда? Что на фронте? И где он, фронт?..
О себе Кузя, Слободкин и Инна рассказали, конечно. А вот фронт? Что там сейчас? И где он, в самом деле? Им вдруг стало мучительно стыдно за то, что не могут дать ответа. Деревенские поняли это и попробовали, как могли, успокоить:
- Там знают, наверно.
- Где?
- В Москве. Там все знают.
Мало утешительного было в тех словах. На душе еще горше стало, еще обиднее. У Кузи вырвалось:
- Не бежим мы, не думайте...
- Христос с вами! Нешто мы попрекаем? Насмотрелись на всякое. Израненные скрозь, избитые, больные, в чем душа держится, а идут, свою часть догоняют. Да нешто ее догонишь? На одних грибах-то? Много в лесу развелось грибников вроде вас, горемычных.
- Грибников?!
- Ну да, голодные идут, огня не разжигают, едят все сырое - грибы, коренья, ягоды. Ах, сыночки, сыночки, что же делать с вами? Чем подсобить? Куда девать?
- Никуда нас не надо девать, - мрачно сказал Кузя. - Нам бы табачку на дорожку, а еще...
- А еще?
- А еще расскажите, где мы. - Кузя почему-то покраснел и уставился в землю. - Шоссейка рядом какая?
- Варшавка.
- Варшавка? Так вот нас куда занесло!.. Кузя поглядел на Слободкина и Инну.
- А мы думали...
- Точно, Варшавка. Он по ней днем и ночью.
- Ну, ночью-то не особо, днем, это верно, густо идет. Значит, Варшавка? Так, так, так... Ну что ж, это лучше даже. А деревня?
- Карпиловские мы.
- Не слыхал что-то. А ты, Слобода? - наморщил лоб Кузя.
- И я тоже.
- А Песковичи знаете?
- Это где же будет?
- Там, - неопределенно махнул рукой Кузя. - Так как же насчет табачку? Нам нынче в дорогу.
Но не так-то легко было внушить старикам и бабам, что солдаты есть солдаты. Знай свое - сыночки, и все тут. И еще - доченька.