Услышав шаги, сидевшие в бронетранспортере Нагаминэ и Йоцумото подумали, что приближается враг, чтобы захватить их в плен. Они уже приготовили ручные гранаты.
По очереди неся на спине раненых, мы благополучно возвратились на высоту, но пришли туда значительно позже намеченного времени. За нас беспокоились, так как уже началась подготовка к выступлению.
Матрос З класса Йоцумото, раненный в плечо, скончался, едва мы вернулись в расположение батальона. Ему не помогла перевязка из индивидуального пакета. Перед смертью этот совсем еще молодой матрос жадно выпил несколько глотков воды и вскоре затих.
- Всем примкнуть штыки! - раздалась приглушенная команда командира батальона. Мы с волнением примкнули штыки, взяли карабины на караул и отдали последние почести умершему воину. В темноте зловеще поблескивали лезвия штыков. Установилась мертвая тишина. Затем эту тишину нарушила новая команда: - Вперед, на вражеский аэродром!
Аэродром был пуст
Мертвая тишина стояла в густом лесу в этот ночной час. Казалось, что деревья погрузились в глубокий сон. Даже москиты, которые постоянно досаждали нам, и те притихли.
Еще днем нам удалось задержать четырех местных жителей. Мы их решили использовать в качестве проводников. Они шли в голове нашего батальона. Трое из них скоро сбежали, оставшегося пришлось привязать на веревку.
В моей роте было много раненых, необходимо было нести их на плечах или поддерживать под руки. Особенно тяжело было преодолевать спуски и пробираться сквозь колючий кустарник и деревья, опутанные лианами. Всех мучила жажда. Останавливались пить у каждого источника, который попадался на пути. Люди пили и наполняли водой пакеты из целлофана, чтобы захватить с собой.
По грубым подсчетам, до аэродрома должно было быть примерно два километра. Мы планировали до рассвета быть на месте, однако просчитались. Времени потребовалось значительно больше. И когда мы достигли последнего холма, с которого был виден аэродром, уже наступил рассвет.
Угостив здесь туземца конфетами, мы отпустили его. И тут произошел забавный инцидент. Вдруг один из парашютистов отчаянно завопил. Туземец внезапно впился ему губами в руку. Парашютист подумал, что тот его собирается убить, но, видимо, у туземцев так было принято выражать свою благодарность.
Несмотря на то, что батальон понес большие потери и мы не успели до рассвета подойти к цели, парашютисты были полны решимости атаковать аэродром и захватить его. Я взял бинокль и стал внимательно наблюдать за обстановкой на аэродроме. В стороне от взлетно-посадочной полосы виднелся одинокий барак, видимо, там был командный пункт. Но кругом ни одного самолета! Пусто? А может быть, это не аэродром Купанг?
Кругом царила необыкновенная тишина. Никаких внешних признаков нахождения поблизости противника не удалось обнаружить.
Вскоре возвратился наш дозор и доложил, что солдат противника не видно, а наши войска уже здесь.
В Купанге к тому времени уже были наши сухопутные части. На аэродром под командованием мичмана Накао прибыли два взвода из состава морского десанта.
Противник одновременно с высадкой морского десанта оставил Купанг и отошел по шоссе, идущему из Купанга к португальскому порту Дилли, расположенному в северо-восточной части острова Тимор.
Так как у нас было много раненых, командир батальона Фукуми обратился к командованию с просьбой выслать нам на помощь медиков. В тот же день около полудня на аэродроме приземлился транспортный самолет, на котором прибыл военный врач Когима и с ним необходимый медицинский персонал.
В тот же день, то есть 21 февраля, когда первый эшелон парашютного десанта вступил на аэродром Купанг, оставленный врагом, второй эшелон десанта численностью около 250 человек под командованием лейтенанта Сакурада должен был быть выброшен на ту же поляну, покрытую зеленой травой, где приземлились и мы. По этой долине проходила единственная дорога, которая шла через деревню Бабау и связывала Купанг с восточной португальской частью острова. Как раз по этой дороге и отступал противник.
Наш парашютный десант, задачей которого было овладение аэродромом Купанг и обеспечение его охраны, не должен был попусту вступать в бой с отходящим противником.
Командир батальона отдал приказ обеспечить продвижение второго эшелона десанта к аэродрому Купанг, не вступая в схватки с противником. Для того чтобы провести второй эшелон к аэродрому, было решено послать навстречу ему знаменосца батальона старшину Уэхара и еще двух парашютистов. Старшина Уэхара был энергичным, остроумным парнем; я его знал еще с периода 1-го набора испытателей парашютов.
Получив задание, парашютисты, невзирая на усталость, сразу же отправились по тому пути, по которому продвигался первый эшелон. Им пришлось пересечь путь отступающего противника, даже вступить в перестрелку. В долине парашютисты нашли второй эшелон и провели его к аэродрому. Противник продолжал отходить по дороге на Купанг. Все же и второму эшелону пришлось столкнуться с врагом.
У выхода на дорогу, ведущую через густые заросли к аэродрому Купанг, парашютистов окликнули по-японски:
- Вы японские солдаты? Покажитесь! Кто-то из парашютистов попытался выйти из зарослей на прогалину, но в этот момент раздалось сразу несколько выстрелов и над ним, сбивая листья и сучья, защелкали по деревьям вражеские пули. С этого момента парашютисты стали осторожнее.
Пробираясь через густые заросли, изредка отстреливаясь, они наконец оторвались от противника и уже в сумерках прибыли на аэродром. Не обошлось без потерь. Погибло несколько человек, в том числе старший унтер-офицер Тогути.
Появление нашего десанта замедлило отход противника. Но он был настигнут главными сухопутными силами и уничтожен только через день после того, как мы прибыли на аэродром Купанг.
Одна пехотная рота, высадившаяся на мысе Мали, обходным маневром пересекла путь отступавшим войскам противника. Это произошло на следующий день, после того как был сброшен второй эшелон парашютного десанта. Рота оборудовала позиции на высотах вдоль дороги на Купанг и встретила огнем главные силы отступающего противника. Однако в результате танковой атаки и обстрела тяжелой артиллерией противника она была почти полностью уничтожена вместе с командиром. Остались в живых один-два солдата.
Скоро к нам на аэродром прибыл офицер из штаба пехотной части и в беседе с командиром батальона Фукуми задал ему следующий вопрос:
- Почему ваш батальон, ведя бой с главными силами противника, не информировал об этом армейское командование? Пехота, высадившаяся без боя, была поражена, не встретив противника в городе Купанге, и ничего не предпринимала, оставаясь в неведении о противнике.
По этому поводу мне хотелось бы сказать несколько слов. Это произошло в основном из-за отсутствия средств связи в армии. Если в ВМФ придавали большое значение радио и всемерно развивали современные средства радиосвязи, то в сухопутных войсках дело обстояло совершенно по-иному. Один специалист по связи указывал, что радиосвязь в сухопутных войсках была еще только в зачатке. Мы вполне разделяли его мнение и с самого начала нашей операции не надеялись на радиосвязь с сухопутными частями. Я сам пришел к такому выводу, что надо было учесть все слабые стороны нашей операции в районе Манадо, тогда бы мы действовали с меньшими потерями в операции по захвату аэродрома Купанг.
Непреложным фактом остается то, что противник не хотел вступать с нами в бой. Мы вынудили его к этому сами, оказавшись на его пути к отступлению. Может быть, мое сравнение будет грубым, но получилось как по пословице, которая гласит, что "загнанная в угол крыса бросается на кошку".