— Это все принадлежит нашим богам. И нам, жрецам. Все. И так из поколения в поколение. Так было, так будет всегда. Богиня Минакши во время праздника надевает жемчужное платье и эту жемчужную корону. Бриллианты и рубины украшают ее паланкин. Но богиня предпочитает всем драгоценностям жемчуг.
— …жемчуг… — отзывается в углах.
Призрачный жемчужный свет наполняет сокровищницу. Он голубовато-серебристый. Цвет луны и океана.
— Здесь самые крупные жемчужины, таких вы нигде не найдете, — продолжает голос. — Это наше древнее богатство. Жемчуг, выловленный в Индийском океане, не знает себе равных по блеску и цвету. Об индийском жемчуге писали Птолемей и Плиний. Его воспели в гимнах священных Вед. Слушайте.
— …слушайте… — снова отзывается эхо. Синеватый дымок благовоний обволакивает жемчужные одежды богов, и вместе с ним плывут и тают слова давно умершего языка. В них звучит своя, древняя, мелодия.
— Рожденная ветром, воздухом, молнией и светом жемчужная раковина, рожденная золотом да защитит нас от нужды. Раковина, родившаяся в море, в сияющем веществе, помогает нам убивать ракшасов[5] и демонов-пожирателей. Раковина помогает нам побеждать болезни и нищету.
Раковина — наш всемогущий целитель. Жемчуг защищает нас от трудностей. Рожденная в небесах, рожденная в море, принесенная рекой жемчужная раковина, рожденная золотом — наш амулет долголетия.
Амулет, рожденный морем, солнцем, рожденный облаком, защитит нас везде от немилости богов и ашуров[6].
Ты, созданная золотым веществом, ты, созданная луной. Ты прекрасна на колеснице, ты, созданная сверкающим бриллиантом, да продлишь наши жизни.
Кость богов, превращенная в жемчуг, ожившая, живет в воде.
Я привязан к тебе жизнью, блеском, силой и долголетием, жизнью, длящейся сто осеней. Да защитит нас амулет жемчуга.
— …жемчуга… — вторит эхо.
Слово плывет и гаснет в голубоватых бликах жемчужной короны богини. Я стряхиваю с себя гипнотическое оцепенение и поворачиваюсь к жрецу.
— Смотрите, — он показывает на жемчужную корону, украшенную несколькими рубинами. Жемчужины в короне крупные, чистого серебристого оттенка. Это подарок храму великого наяка[7] Тирумала. Теперь такого жемчуга нет.
Махараджи Майсура и Траванкура были тоже щедрыми покровителями. Многие заминдары[8] Мадураи и Рамнада дарили жемчуг.
— И все подношения богине Минакши?
— О да! Но богиня щедра в своих милостях и в своей благосклонности и к шудре и к брамину. К тем же, кто делает богатые подарки, она особенно благосклонна. Теперь посмотрите сюда. Это уникальный ковер.
Огромное полотно заткано жемчугом. На нем крылатые богини, диковинные птицы и мифические звери.
— Это ковер побывал в Англии. Его показывали королеве Виктории как редчайшую ценность.
Я смотрю на ковер и думаю о тех, кто добыл этот жемчуг со дна океана, достал жемчужные раковины, «рожденные ветром, воздухом, молнией и светом».
Вечером того же дня я еду в поезде третьим классом в Мадрас. За окном полная луна, как мячик, скачет по верхушкам кокосовых пальм. В купе горит тусклая лампочка, грязный пол заплеван, замусорен кожурой бананов и кусками газет. На деревянных скамьях тесно сидят пассажиры. Предстоит бессонная ночь. Некоторые, правда, пытаются дремать, сидя на полу и прислонившись к обшарпанной стенке вагона. Но остальная публика общительна, весела и говорлива. Мерно стучат колеса, в открытое окно врывается свежий ночной ветер. До меня долетают обрывки разговоров.
Напротив меня сидит старик в желтой чалме, рядом с ним две немолодые женщины в поношенных сари, а у окна высокий плечистый парень. Кожа его лица совсем темная, голову венчает великолепная, буйно вьющаяся шевелюра. Старик рассказывает женщине:
— И вот он входит в дом и видит: посередине комнаты лежит кобра… — Старик замечает мое внимание и обращается ко мне, как к давно знакомой.
— Мэм, вы видели когда-нибудь кобру?
Я утвердительно киваю.
— Так вот эта кобра… — продолжает старик.
Парень перебивает его.