Во первых: хотя все нападения совершались среди бела дня в толпе, и нападавшие, по свидетельствам очевидцев, поливали из автоматов куда придется, убитыми оказывались только люди Пахана. Ни среди нападавших, ни среди случайных прохожих пострадавших не было.
Во вторых: все свидетели в один голос говорили о лужах и чуть ли не ручьях крови, но выезжавшие на место происшествия бригады не могли обнаружить и капли крови, впрочем, как не могли найти ни одной стреляной гильзы. Но самое странное, в телах убитых тоже не оказывалось крови, только аккуратные маленькие дырочки слегка обожженные по краям, словно следы от лазера. И вот, наконец сегодня, тот же случай: во время патрулирования убито двое охранников, и опять ни капли крови, а только аккуратные маленькие дырочки. К счастью, удалось захватить двух свидетелей: мужчину и женщину. Их Пахан решил допросить лично, нарушая все традиции, потому что тянуть дальше было уже нельзя. Если это люди Мамеда, то надо предпринимать ответные действия, иначе это может быть расценено как трусость, если нет, то кто, и что это за странное оружие, отсасывающие всю кровь.
Пахан уселся в кресло, и велел охраннику начинать. Первой привели женщину, она была очень молода."Лет двадцать, наверное, не больше," - подумал он. И тут он вдруг почувствовал, что тело его реагирует на эту женщину. Он еще раз повнимательнее вгляделся в нее - стройная фигура, симпатичное личико, слегка курносый нос, пухлые губки, одним словом ничего необычного - стандартная резаная стерва. Да у него целый бардель таких шлюх! И тем не менее, именно она вызвала у него такой прилив желания, какого он уже давно не испытывал.
- Как тебя зовут? - спросил он, и вдруг неожиданно для себя почувствовал, что голос его дрожит.
- Юлия Строкова, - ответила девушка и одернула юбку.
- Где ты была в момент нападения?
- Я лежала на прилавке. - ответила она и, чуть подумав, добавила, - Голая.
Он представил, как она лежит совершенно голая на прилавке, посреди шумного рынка, и у него даже горло перехватило от нахлынувших на него каких-то новых, непонятных ощущений. Ему захотелось узнать, как она лежала, на животе или на спине? Но вместо этого он спросил:
- Зачем ты это сделала?
- Зачем? - переспросила Юлия, - Меня пороли те двое, которых убили. У меня до сих пор полосы на спине. Показать? - и, не дожидаясь согласия мужчин, она начала раздеваться.
Она сняла кофточку, юбку и маленькие белые трусики. Потом она повернулась спиной, и Пахан действительно увидел у нее на спине отчетливые красные полосы. Он смотрел на нее и не мог понять, что же это такое с ним происходит, такого возбуждения он не испытывал пожалуй еще никогда, даже в ранней молодости. Он глянул на гнусно ухмылявшегося в усы охранника и сделал ему знак, чтобы он вышел. Не дожидаясь, когда за охранником закроется дверь, он начал снимать рубашку, но руки у него дрожали, и он так спешил, что никак не мог совладать с пуговицами. Тогда он оставил рубашку в покое и принялся за брюки. Он так торопился, что не стал даже их снимать, а только спустил до колен и бросился к девушке. Он чувствовал себя словно человек, который очень долго хотел писать, и вот наконец увидел туалет, и вот он бежит, и боится что не успеет добежать. На ходу рука сама автоматически расстегивает брюки, скорее, скорее...
Он повалил девушку на пол, она не сопротивлялась, но от волнения у него сначала ничего не получалось. Он провозился минуты три, которые показались ему вечностью, и наконец он вошел в нее. Кончил он очень быстро, и так остро и ярко, что ему даже показалось, будто маленькое солнце вспыхнуло у него в голове. Это в его мозгу лопнул крупный сосуд, кровь вытекла и стала растекаться по черепной коробке смешиваясь с мозговой жидкостью. Маленькое солнце погасло, и дневной свет померк в глазах Павла Петровича Ханина, могущественного главаря пресненской группировки. Это был инсульт.
* * *
Юлия с трудом стащила с себя массивное тело, встала, оделась, поправила перед зеркалом прическу и только потом открыла дверь. Охранник стоял возле самой двери и с нарочито безразличным видом разглядывал трещину на потолке.
- Эй, парень, - сказала Юлия - Тут вашего начальника кандрашка хватила!
- Чего? - переспросил охранник, и не дожидаясь ответа бросился в кабинет. Потом он выскочил из кабинета и куда-то убежал, но очень скоро вернулся с человеком в белом халате, очевидно врачом и еще какими-то людьми. Началась невероятная суматоха. У кабинета Пахана собрался почти весь бардель; все толкались, чего-то кричали, суетились. Юлия подошла к Сергею, взяла его за руку и тихо сказала:
- Пойдем! Они спокойно вышли из здания, на них никто даже не посмотрел.
Глава пятая
К И С Е Л Ь
На улице, между тем, уже начало темнеть. Зажглись фонари, и почти под каждым фонарем можно было увидеть девицу, пестро одетую и ярко накрашенную, и где-то рядом, как правило, вертелся известного сорта человек в красном пиджаке. И, вообще, публика по сравнению с дневным временем сильно изменилась: исчезли простые инженеры и служащие, живущие от зарплаты до зарплаты. Вместо них появились какие-то странные, фантастические типы, одетые очень своеобразно: некоторые были целиком в черной блестящей коже, в заклепках и с петушиными перьями на голове, другие, напротив, в совершенно прозрачной одежде, словно составленной из целофановых пакетов, одежда третьих просто не поддавалась описанию, но производила на неподготовленного зрителя сильное впечатление.
Некоторое время они шли молча, наконец, Сергей не выдержал и спросил:
- Что с Паханом?
- Он умер, - ответила Юлия, - Видит Бог, он сам этого хотел! Некоторое время им будет не до нас, но потом они хватятся и нас будут искать. Ни к тебе, ни ко мне идти нельзя. Мы сейчас пойдем к моей подруге Марине, она здесь недалеко работает в ресторане.
Он свернул вслед за Юлией на одну из небольших улиц, после ярко освещенной Тверской ему показалось, что они вдруг нырнули в чернила, и первое время он почти ничего не видел, но скоро глаза привыкли, и он увидел, что улица совершенно пуста. Они шли молча и настолько быстро, насколько это было возможно. Через некоторое время улица повернула направо, и они тоже повернули направо. И тут он увидел, что им навстречу движется компания подростков от четырнадцати до восемнадцати лет, человек десять, не больше, все в черной коже с заклепками. Бежать было некуда, да и глупо, и они пошли навстречу.