— Вот и я так мыслю. Отправимся к маме Соне. Там и «зарулим»…
«Зарулить», что на блатном жаргоне означало «поговорить», Кирпичу с новыми корешами удалось за милую душу, но не сразу. Сперва Кирпичу пришлось выслушать маму Соню, не ожидавшую увидеть своих похитителей так скоро. Однако своего испуга по этому поводу она не выказала. Даже наоборот, держалась весьма уверенно, как будто ничего такого с ней за эти дни и не произошло.
Отведя Кирпича в сторонку, мама Соня предупредила, что дорожно-транспортное происшествие с «Тойотой» и ее водителем, скончавшимся от полученных травм на месте, стало предметом пристального разбирательства со стороны местного ГАИ.
— Я на все их вопросы отвечала, что произошел «несчастный случай», — сказала мама Соня.
— Умница, девочка! — похлопал мадам по округлой попке Кирпич. — Так и дальше держать! А за своего водилу не переживай. Другого найдешь, помоложе. Да, девочка, еще вот что запомни! Ты теперь будешь мне отстегивать долю от своего бизнеса. Не Мордашке, а мне! Поняла? Мои хлопцы и товар тебе будут поставлять в лучшем виде. Считай, что сегодня ты обрела наконец то, о чем давно мечтала. У тебя теперь будет своя «крыша»! И не благодари меня…
Истребовав у хозяйки притона для себя и своих корешей «отдельные апартаменты», Кирпич распорядился, чтобы туда же доставили пять бутылок водки и хорошую закуску.
— А девочек не желаете? — угодливо поинтересовалась мама Соня.
— Опосля, — отмахнулся Кирпич. — Первым делом мы пошепчемся, а потом отдохнем…
Вернувшись в холл, где у цветного телевизора, по которому демонстрировалась крутая порнуха, сгрудилась вся гоп-компания, Кирпич с надрывом в голосе произнес:
— Братцы, нас тут уважают! Предоставили самые лучшие условия обслуживания! Пошли за мной!
Обрез с Сифоном, а также Фрол с Прыщавым весело загалдели, направляясь следом за Кирпичом. Даже скучный Грека несколько приободрился и тоже заспешил по коридору, устланному красной дорожкой, в самый дальний конец подвала, где для «дорогих гостей» уже накрывали стол.
В самой крайней комнате еще в те времена, когда в этом подвале трехэтажного жилого дома размещался «агитпункт», хранили музыкальные инструменты и уборочный инвентарь. Теперь же, после евроремонта, проведенного тут стараниями мамы Сони и ее спонсоров из местного отделения ЛДПР, помещение выглядело совсем по-иному. Стены были оклеены моющимися фотообоями с изображением раздевающихся девиц в различных соблазнительных позах; на полу, выложенном отлакированным паркетом, расстилался большой пушистый ковер, по которому в ботинках и ступать было жалко. Тут же стояли мягкие кресла и уютные кушетки с подушечками-думками, наволочки которых были расшиты сценами из знаменитой «Камасутры». А посреди всего этого великолепия стоял небольшой круглый отполированный стол без скатерти, на котором дымилась горячая закуска и возвышались откупоренные бутылки с водкой.
— Чтоб я всегда так жил! — прогундосил во всеуслышание Кирпич и, не снимая ботинок, первым из компании прогулялся по ковру. — Все сюда, братва! Нас угощают!
Когда все расположились за столом, пододвинув к нему кресла, Кирпич опять распорядился, указывая на Обреза:
— Наливай всем по полной! Выпьем по первой за то, что мы наконец «стабунились»! И чтоб эта выпивка была не последней!
— Поехали! — сказал Грека, у которого так дрожали руки, когда он поднимал полный стакан и подносил его ко рту, что он чуть было не расплескал водку.
Все выпили.
— После первой не закусывают! — предупредил Кирпич. — Давай сразу по второй!
Обрез разлил по опустевшим стаканам вторую бутылку.
— Выпьем за то, чтобы наши враги откинулись! — пожелал Кирпич.
— Поехали! — снова подхватил Грека, у которого после первого стакана зрачки глаз стали смотреть в разные стороны.
Выпили по второй. И только после этого набросились на блюдо с дымящимся гусем, целиком зажаренным в духовке.
— Мне здесь нравится, — заплетающимся языком проговорил Грека через какое-то время, отшвырнув в сторону обглоданную кость.
— Время вести «талы-талы», — напомнил ему Кирпич.
— «Талы-талы», тары-бары! — пропел Прыщавый, порываясь пуститься в пляс. — Хорошо «тасуемся»!
— Не тарахти! — остановил его Грека. — Я говорить буду!
Со значением помолчав с минуту, как бы набивая цену своим словам, он начал так:
— Есть в столице один деловой. Жбан и все мы на него пахали…
— Давай еще выпьем! — предложил сильно захмелевший Сифон. — Якута любит выпить за жизнь…