— А теперь делаем ноги! — приказал самому себе Кирпич. — Хорошее завершение банкета, господин Браслет! Не так ли?
Когда «Нива» с Кирпичом и Обрезом отъехала достаточно далеко, пожар в пристройке, где размещалась сауна, разгорелся в полную силу, произведя немалый переполох среди гостей Браслета. О подлинной причине пожара сам Браслет так и не догадался, посчитав, что виной всему недотепа Жбан, которому ничего нельзя было поручить и доверить. Ну совсем ничего!
Гвоздь в течение последних нескольких дней чувствовал себя отвратительно. Может быть, сказывались морозы, неожиданно ударившие в самом начале февраля, и высокое атмосферное давление, которое Гвоздь переносил плохо, а может быть, его выбила из колеи неудача с Кирпичом, когда тот отказался платить за доставленные сведения о даче Браслета. На последнее, кстати говоря, Гвоздь очень рассчитывал, полагая, что «золотой ручеек», втекавший в его собственный карман, постепенно превратится в бурный поток, в «молочные реки и кисельные берега». Но Кирпич оказался куда хитрее, чем думал о нем Гвоздь, и на его наживку не клюнул.
Несколько дней, а именно пятницу, субботу и воскресенье, Гвоздь провалялся в постели, утратив всякий интерес к жизни. За все это время он только раза два-три откликнулся на предложение соседа по палате, которого все называли просто Петровичем, перекинуться в картишки по «маленькой», то есть на самые мизерные ставки, чтобы было интересней играть. Но и в карты Гвоздю сейчас не везло. Проиграв несколько рублей, Гвоздь начинал нервничать, пытался «передергивать», а потом, видя, что его попытки смухлевать немедленно пресекаются Петровичем, оравшим на всю палату свое дурацкое «перевердон!», бросал это дело и опять заваливался на койку.
Во сне Гвоздю вновь и вновь виделась картина морского побережья, ласкового незнойного солнца и таинственная фигура одинокого мужчины в белом пиджаке и широкополой шляпе, раскачивающегося в кресле-качалке прямо на пляже. Присмотревшись получше, Гвоздь неизменно узнавал в этом неизвестном самого себя…
Кирпич между тем не появлялся ни в субботу, ни в воскресенье. Зато в понедельник утром, когда двое соседей по палате отправились мыться и бриться, наводить марафет, к Гвоздю заглянул санитар Тимур, чтобы пожелать ему доброго утра и спросить о здоровье.
— Да все так как-то, — расслабленно покрутил рукой Гвоздь. — По-стариковски…
— Да-да, — протянул Тимур, присаживаясь на край соседней кровати, принадлежавшей Кирпичу, — а я уж думал, грешным делом, что ты решил о душе позаботиться. Так сказать, молитвенный подвиг, отрешение от всех благ земных… Это мне Петрович сказал. Говорит: «Гвоздь-то наш скоро окочурится, поскольку жизнь ему стала не в радость…»
— А что меня в этой жизни удерживает? — жалея самого себя, грустно спросил Гвоздь. — Может, на том свете и лучше будет…
Тимур, сочувственно покачав головой, неожиданно произнес:
— А вчера вечером на даче Браслета пожар вспыхнул. Говорят, здорово полыхало…
— Да?.. — Гвоздь от неожиданности даже подскочил на койке. — Сама она, что ли, загорелась?
— Почему сама? Говорят, что не исключена версия поджога…
— Ух ты! — Гвоздь вскочил с постели и забегал босиком по холодному полу, повторяя вслух как заведенный: — «Версия поджога… Версия поджога…»
— Ну да! А чего это ты так запереживал? — хитро прищурившись, поинтересовался санитар. — Можно подумать, что это твоя личная собственность полыхнула…
— И сильно погорела? — вопросом на вопрос ответил Гвоздь.
— Да не так чтобы уж очень… В основном пристройке досталось, а сам особняк не пострадал.
— Ишь ты!.. Не пострадал, значит? — заулыбался собственным мыслям Гвоздь. — Интересное кино… Эх, узнать бы, где работает этот самый Браслет… Где находится его контора, — неожиданно вырвалось у него.
— А чего тут узнавать? — как бы между прочим произнес санитар. — На Нахимовском проспекте его офис расположен. Неподалеку от пересечения с улицей Профсоюзной…
— Откуда знаешь? — вскинулся Гвоздь, подскакивая к Тимуру и подсаживаясь на кровать рядом с ним.
— Девушка там моя проживает. Как раз в доме напротив. У Браслета там трехэтажка из красного кирпича, в которой прежде детский садик находился. Ну а потом, когда детей заводить стало слишком большой роскошью, этот особняк в аренду сдали. Может, Браслет его уже даже приватизировал… Этого я не знаю. Во всяком случае, фирма, которой руководит Браслет, точно там обосновалась. Я его случайно возле того особняка раза три встречал, когда к своей девушке направлялся. Он всегда на шикарной тачке разъезжает, одетый с иголочки, по последней моде. Ну и, конечно, с охраной…