Тут только я осознал всю сложность проблемы. Если Райх прав, значит, нам нечего даже надеяться, что когда-нибудь удастся вытащить «объекты», которые наверняка являются осколками городской стены или храма. Вся наша современная технологическая мощь была не в состоянии справиться с температурой, давлением, да еще и неясно, как транспортировать гигантские камни с глубины двух миль.
Мы вернулись к зонду, продолжая обсуждать положение. Если зонд исправен — а Райх в этом не сомневался, — то он нам задал необычную археологическую задачку: как останки строений могли погрузиться на такую глубину? Может, в результате извержения целый пласт земли погрузился в бездну? В таком случае образовавшиеся пустоты должны быть заполнены водой и грязью… Грязь на глубине двух миль! Казалось, мы сходим с ума. Хотелось броситься к телефону и посоветоваться с коллегами, но удерживал страх: а вдруг это все-таки ошибка?
К пяти часам мы приготовили «Крота» к запуску — он стоял, уткнувшись носом в землю. Райх проверил дистанционное управление, нос «Крота», напоминающий огромную пулю, начал вращаться, зарываясь в толщу земли. Комочки грунта, вылетавшие из-под носа, образовали небольшой холмик, который еще некоторое время дрожал после полного исчезновения «Крота»; затем все стихло.
Я подошел к экрану радара. В самом верху экрана мерцала яркая белая точка. Она двигалась вниз, но двигалась медленнее, чем минутная стрелка часов. Рядом был еще один экран, по которому расходились волнообразные линии, напоминавшие кольца табачного дыма. Иногда они делались тоньше или вовсе исчезали — это значило, что «Крот» наткнулся на скалу. Если ему попадались предметы толщиной более десяти футов, наш «разведчик» останавливался и проводил обзор их поверхности при помощи электронного лазера.
Через час белая точка добралась до середины экрана — это была глубина одна миля. Точка двигалась все медленнее. Райх включил зонд — вот на экране показался «Крот» на отметке «одна миля», а чуть глубже опять появились гигантские камни: зонд работал без ошибки.
Всеми овладело напряжение, рабочие тоже собрались вокруг экрана радара и не сводили с него глаз. Опасаясь повредить «Крота» лучом зонда, Райх выключил прибор. Да, мы рисковали дорогостоящим оборудованием, но что оставалось делать! Еще раз проверили и перепроверили зонд — информация оставалась прежней, невообразимых размеров плиты, довольно правильной формы, стояли, словно сдвинутые друг к другу. Нет, это не природные скалы.
В принципе не так уж была велика вероятность потерять «Крота». Его корпус был сделан из особой стали электронной закалки, которая выдерживала температуру до двух тысяч градусов; производители «Крота» считали, что он устоит, если даже попадет в поток вулканической лавы. Необычная прочность кожуха позволяла ему выдерживать давление в две с половиной тонны на квадратный дюйм, но на глубине двух миль «Крота» ожидает вдвое большее давление. К тому же его передатчик может отказать из-за высокой температуры, а кроме того всегда остается риск, что он выйдет из зоны дистанционного контроля или откажет его приемное устройство.
К половине девятого спустились сумерки, а «Крот» все еще преодолевал вторую половину пути — оставалось лишь полмили до цели. Мы отпустили рабочих по домам, но многие из них остались. Повар приготовил ужин из консервов — видимо, на большее он уже не был способен. Когда окончательно стемнело, мы сели вокруг экрана и под слабое жужжание радара следили за светящейся точкой. Иногда, казалось, точка замирала, но Райх, глаза которого были позорче моих, тут же разуверял меня.
В половине одиннадцатого ушли последние рабочие. Ветер крепчал, пришлось закутаться в целую дюжину одеял. Райх курил одну за одной, даже я выкурил пару сигарет. И вдруг жужжание прекратилось. Райх вскочил на ноги:
— Все, приехали.
— Ты уверен? — спросил я каркающим голосом.
— Абсолютно. Смотри — он сейчас прямо над плитами.
— И что теперь?
— Теперь включаем электронный обзор.
Он снова запустил установку, и мы прильнули к экрану. Сначала он был чист — лазерный луч настраивался на массивный твердый предмет. Райх подкрутил ручки, и начали появляться волнообразные линии, правда, теперь они были еще тоньше. Райх еще что-то подкрутил — линии начали сходиться, пока весь экран не покрылся затейливыми узорами из черно-белых полосок, словно по телевизору демонстрировались полосатые брюки. Внимательно приглядевшись, можно было различить среди полосок черные царапины — это были зазубрины на камнях. Я настолько вымотался за последние часы, что даже был не в силах выразить свой бурный восторг. Теперь сомнений не оставалось — точно такие же символы я не раз уже видел на базальтовых фигурках. Я узнал иероглифы, составлявшие имя Абхота Темного.