Работа, естественно, стала проводиться на совершенно ином уровне. О безмятежном послеобеденном отдыхе никто из нас теперь и не помышлял. Полуночные беседы в палатке также отошли в область преданий. По всему гребню холма стояло оцепление из солдат. Маститые археологи из разных стран не давали нам житья своими расспросами и советами. Воздух надсадно дрожал от басовитого гудения вертолетов, сесть которым не давала предупреждающими сигналами поспешно сооруженная наблюдательная вышка, также совместное детище русских и американцев.
Но уж на масштабы помощи жаловаться было грех. Бригада техников подвесила наш зонд к аэрокрану, чтобы нам было сподручно делать снимки над наиболее трудными участками рельефа. Правительство Турции предоставило еще двух кротов, оба со специально усиленной конструкцией. Деньги и оборудование предоставлялись по первому же требованию — о чем еще может мечтать любой археолог!
За двухдневный срок мы сделали ряд поразительных открытий. Перво-наперво зонд показал, что под нами находится фактически погребенный под землей город. Его стены и здания простирались более чем на милю в обоих направлениях. Черная Гора Каратепе возвышалась примерно над центром города. И это был воистину город гигантов. Блок Абхота не являлся ни зданием, ни культовым сооружением. Это был всего лишь отдельный строительный блок, вырезанный из цельного вулканического базальта — наижестчайшего вулканического базальта. Одному из кротов с усиленной конструкцией удалось в конце концов отколоть от блока кусок и доставить его на поверхность.
Но вместе с тем наряду с удачами нас со странным постоянством преследовала одна трагическая случайность за другой. Прошло двое суток, и мы лишились одного из наших специально оборудованных кротов, утратив его таким же точно образом, как того, о котором я упоминал выше. Углубившись на три с половиной километра, он перестал отзываться на сигналы. Еще неделя, и еще один крот был нами утерян — аппарат стоимостью в полмиллиона фунтов оказался погребен в теснинах моря земли. Работающий с аэрокраном оператор, потеряв бдительность, не совладал с управлением, и зонд со всей мощью грянулся о походную армейскую палатку, полную турецких солдат; число жертв в результате составило восемнадцать человек. С зондам ничего не сделалось, но газеты, пыл которых все еще никак не шел на убыль, не замедлили провести параллель между нашими неурядицами и злоключениями экспедиции Картера-Карнарвона, той, что после 1922 года снискала себе мрачную славу «проклятой Тутанхамоном».
Один мой коллега, на порядочность которого я имел неосторожность положиться, разгласил мою версию о том, что хетты Каратепе своим выживанием были обязаны ходившей об этих местах магической славе. Это вызвало новое поветрие сенсационных россказней. Именно в этот момент всплыло на поверхность имя Г. Ф. Лавкрафта. Я, как и большинство моих коллег, прежде этого имени никогда не слышал. Лавкрафт был автором фантастических рассказов, умер он в 1937 году. Долгое время после его смерти в Америке держался негромкий, но стойкий культ имени этого писателя, во многом благодаря подвижничеству Августа Дерлета, романиста, связанного с Лавкрафтом узами дружбы. Так вот, Дерлет неожиданно прислал Райху письмо, в котором сообщал, что имя Абхота Нечистого встречается в одном из произведений Лавкрафта, где этот персонаж фигурирует как один из Великих Старых.
Первое, что я подумал, когда Райх показал мне это письмо, это что кто-то хочет просто поводить нас за нос. Мы заглянули в литературный справочник и из него узнали, что Дерлет — это известный американский писатель, которому сейчас за семьдесят. Про Лавкрафта в справочнике ничего не было, но, сделав звонок в Британский музей, мы установили, что такой тоже существовал и написал те книги, авторство которых приписывал ему Дерлет.
В письме у Дерлета была строка, которая меня сразила. Вслед за словами о том, что он не может взять в толк, как мог Лавкрафт знать об Абхоте Темном (это имя не упоминалось ни в одной из хеттских табличек, расшифрованных до 1937, года смерти писателя), Дерлет высказывал такую мысль: «Лавкрафт придавал огромное значение сновидениям и часто мне говорил, что сюжеты ко многим рассказам приходили ему во сне». "Вот еще один аргумент в пользу твоего «родового подсознательного», — ознакомившись с письмом, сказал я Райху. Он в ответ заметил, что это скорее совпадение. «Абадонна», так называли в своих легендах ангела смерти древние иудеи; «хот» — типично египетское окончание; бог Абаот упоминался в некоторых памятниках вавилонской письменности, которые могли попасться Лавкрафту на глаза. Что же касается словосочетания «великие старые», то оно звучит не столь уж необычно для писателя-фантаста и вполне могло само прийти ему в голову. «Так что к чему сюда приплетать „родовое подсознание“?» — усмехнулся Райх. И я посчитал, что он прав.
Через несколько дней мы пришли к иному мнению. Нам пришла наконец посылка с книгами, отправленная Дерлетом. Раскрыв книгу на рассказе «Тень из Времени», я сразу наткнулся на описание исполинских каменных блоков, погребенных в недрах австралийской пустыни. В тот же момент сидящий в соседнем кресле Райх издал изумленный возглас и зачел мне вслух предложение: «Обитатель тьмы известен также под именем Ниогты». А мы лишь вчера вечером завершили примерный перевод надписи на блоке Абхота: «И лошади будут приведены две по две в присутствии Ниогты». Вслед за этим я зачитал Райху описание подземных городов в «Тени из Времени»: «...величественные базальтовые города с башнями, не имеющими окон», построенные «древней расой полуполипов».
Теперь у нас не было сколь-либо серьезного сомнения в том, что Лавкрафт каким-то непостижимым образом предвосхитил наши открытия. Не было смысла тратить время на бесполезные размышления о том, как ему удалось это сделать; заглянул ли он каким-то неведомым образом в будущее примерно так, как описывал в своем «Эксперименте со Временем» Уильям Данн, и провидел наши открытия, или это спящий его ум непонятно как проник в тайну, сохраненную под толщей малоазийской земли. Не это было главное. Суть вопроса состояла теперь в следующем: насколько опус Лавкрафта был просто произведением беллетристики, а насколько плодом внутреннего видения, «второго взора»?
Со стороны показалось бы подозрительным, займись мы вдруг сейчас вместо непосредственно раскопок изучением творчества писателя, чьи работы публиковались преимущественно в сомнительном журнале «Weird Tales» «"Жуткие истории" (англ.).·. Мы старались удержать свое занятие в секрете как можно дольше, вслух оправдываясь тем, что, дескать, проводим целые дни за изучением клинописей. Несколько дней мы провели взаперти в комнате у Райха (у него она попросторней, чем у меня), сосредоточенно штудируя произведения Лавкрафта. Когда приносили еду, мы прятали книги под подушки и с глубокомысленным видом склонялись над фотоснимками с письменами. К этому времени урок нами был уже усвоен: мы знали, что поднимется, если журналисты пронюхают, чем мы здесь дни напролет занимаемся. Мы переговорили по телекрану с Дерлетом — дружелюбным и обходительным джентльменом в летах, с обильной седой шевелюрой, — и попросили его никому не рассказывать о своем открытии. Он без особых упрашиваний согласился, заметив, однако, что книги Лавкрафта среди читателей по-прежнему популярны, так что кто-нибудь из них непременно сделает аналогичное открытие.
Изучение Лавкрафта было само по себе занятием интересным и увлекательным. Это был человек с редким даром воображения. Знакомясь с его работами в хронологической последовательности, мы замечали постепенное изменение авторских концепций писателя «Ремарки, касающиеся творчества Лавкрафта, взяты из лекции „Лавкрафт.и письмена Кадата“, прочитанной доктором Остином на заседании Нью-Йоркского исторического общества 18 июля 1999 г.·.