– Не поверишь, приехала за покупками. – Ее веселая снисходительность вернулась, а от раздражения, которое она излучала на вечеринке Оливера, не осталось и следа. – Ты же не купишь этот ужас? – Она оглядела стопку лежащих рядом со мной зеленых рубашек.
– Нет, конечно. – Я мысленно содрогнулся. – Я маму жду.
– Ты ходишь по магазинам с мамой?
– Не всегда, – пристыженно признался я и тут же пожалел, что вообще открыл рот.
– А утром она тоже тебя одевает?
– Мы пришли за новой одеждой. К школе.
– Кто бы сомневался.
– Все так плохо?
Она оглядела меня с головы до ног:
– Увы.
– Видела бы ты меня в Бруклине. Хотя моя черная шляпа была вполне авангардной.
– Ты правда носил черную шляпу?
– Ну, формально темно-серую. Да и надевал я ее только на бар-мицву.
У нее зажужжал телефон, но она не обратила внимания.
– Какая прелесть.
– В общем, сама понимаешь, я нечасто хожу за покупками.
– Надо было позвать меня. – Я гадал, всерьез ли она предложила это. София заметила мой конфуз, еле заметно улыбнулась и указала на мальчишку, стоявшего у витрины: – Это Харрисон, мой младший брат. Я собираю его в восьмой класс. Правда, красивый?
Я не знал, что ответить, и вяло кивнул.
– Этим летом в лагере у него было две девушки – по крайней мере, так сказали нашей маме. – София примолкла, наклонила голову и странно посмотрела на меня.
– Что?
– Кстати, о вечеринке. – Она понизила голос: – Я о том, что было у Оливера.
– А. Ну… ничего особенного.
– Я так не думаю.
– Все в порядке.
– Я хотела извиниться.
– Ты ни в чем не виновата.
– Правда. Но я ушла и бросила тебя. Хотя у меня были подозрения. И я слышала, что все кончилось… неожиданно. В общем, мне правда жаль, если тебе пришлось сделать что-то неприятное…
– Нет, что ты. В смысле, спасибо, но…
Ровно в этот момент подошла моя мать. Она, не таясь, окинула взглядом Софию: облегающие черные джинсы, туманные голубые глаза, невозмутимый вид. Впрочем, едва ли мама отдавала себе отчет в том, что делает, учитывая, что за десять лет всего лишь второй раз видела меня с девушкой, которая мне не родственница.
– Здравствуйте, – довольно невинно проговорила мать.
София протянула ей руку:
– София Винтер. Рада с вами познакомиться, миссис Иден. – Она явно умела общаться со взрослыми – держалась уверенно и невозмутимо, точно разговаривала с ровесницей.
– Вы одноклассница Арье?
– Именно так.
Мать щелкнула пальцами.
– Кажется, я видела вас на барбекю.
– У вас прекрасная память.
– Вот и славно. Я рада, что у Арье такие чудесные новые друзья.
– Он прекрасно вписался в нашу компанию. – София бросила на меня многозначительный взгляд. Я отвернулся, закашлялся. – Ладно, пойду помогу брату, ему всего тринадцать, а привередлив не по годам. Рада была познакомиться, миссис Иден. – Она кивнула, окинула нас сияющим взглядом. – До завтра, Ари.
София ушла. Мы с матерью молчали, смущенные выпавшим нам испытанием.
– Какая красавица, – сказала наконец мама и расплылась в улыбке.
Я выхватил у нее пакет с покупками и пошел вперед:
– Идем?
Она кивнула, притворившись, будто не замечает выражения моего лица.
Сентябрь
И почему бы мне не воплотиться
Еще хоть раз – чтоб испытать сполна
Все, с самого начала: детский ужас
Беспомощности, едкий вкус обид,
Взросленья муки, отроческий стыд,
Подростка мнительного неуклюжесть?
Организационное собрание состоялось в ненастный день, какие бывают во Флориде в конце августа, – морось, прохлада, унылое серое небо.
– Погодка в самый раз, – ворчал Ноах по дороге в академию. Он заметил меня в квартале от дома (я плелся, щурясь от дождя) и настоял, чтобы я поехал с ним.
На парковке царил хаос: громкая музыка, автомобильные гудки, люди снуют в потоке машин. Мы чудом избежали аварии: какой-то парнишка бросился за футбольным мячом и едва не угодил под машину Ниман, та вильнула, чтобы его не сбить, и затормозила в считаных дюймах от задних фар “ауди”. Я наблюдал, как радуются приятели, которые не виделись целое лето, как робко флиртуют друг с другом ребята помладше, ловил на себе недоуменные взгляды незнакомцев. Меня вновь охватила зудящая неловкость, точь-в-точь как на барбекю у Харрисов, – осознание того, что я здесь безнадежно чужой.
Я готов был смириться с этим неприятным чувством. В конце концов, сказал я себе, мне наконец-то выпала желанная возможность. Я могу смотреть в незнакомые лица и притворяться кем угодно. Стать общительным, добродушно-веселым, начать все с чистого листа. Однако же, когда пришла пора, я увидел себя ровно таким, каким был всегда, – одиночкой, аморфным существом в чуждом мире. Я принял это, как принимают научный факт – равнодушно, не обижаясь на правду, которая существовала всегда, пусть я этого прежде не понимал.