-- Куда ещё?..
-- Гулять, в парк, как обычно... -- майор махнул рукой и вышел и коридор.
Вскоре, сотрудники уже сидели в машине и неспешно катились по Моховой в западном направлении. Когда свернули на Новый Арбат, капитан, до этого сосредоточенно молчавший, догадался, куда майор держит путь. Затем показалась Краснопресненская набережная и Москва-река. Набрав скорость, БМВ Горчакова плавно двигалась по набережной но уже через несколько минут она сбавила ход и остановилась у Серафимовской церкви. Горчаков и Алексеенко вышли из автомобиля и перешли на другую сторону дороги к реке. Перед ними возвышались блестящие башни вечернего Москва-сити.
-- Вот, примерно то место, откуда была сделана фотография. -- сказал Горчаков и показал на дорогу с пролетающими мимо него машинами. Капитан и майор открыли двери автомобиля и разбрелись по сторонам, осматривая улицу. Горчаков обошёл всё вокруг, заглянул в Выставочный переулок, обошёл мост Багратион и снова вернулся к остановке. Потом постоял ещё немного, подумал, и снова зашагал по местности, осматривая заборы, кусты и газоны. Затем он жестом позвал капитана и они сели в машину, захлопнув двери.
-- Ну-ка, кэп, доставай свой планшет.
Алексеенко подал ему планшет с уже открытым изображением. Горчаков впился в фотографию взглядом и начал пристально её изучать, водя пальцем по экрану, увеличивая и уменьшая, и что-то неслышно шепча губами. Капитан, напряжённо молчавший всё это время, наконец не выдержал:
-- Что будем делать, Толя?! Какова чёрта, а! Когда эта хрень случится и случится ли?.. Или, блин, опять замануха какая-то?
-- Спокойно, Гриша, спокойно... -- говорил Горчаков не отрывая взгляда от фотографии, а потом плавно развернулся к капитану и произнёс -- Случится. Это случится вечером, часов в десять, 9 мая.
Капитан округлил глаза.
-- Толя... ты как узнал то?
Анатолий протянул ему планшет.
-- Приглядись-ка внимательнее: что ты видишь? Гляди на узоры и искажения обработки вокруг места преступления.
Капитан глядел несколько секунд сощурив взгляд то так, то эдак, передвигая и увеличивая фотографию, затем произнёс:
-- Хм, не знаю даже... вижу вроде шар какой-то, людей тоже. И вот символы что ли, что-то не пойму...
-- Гляди! -- сказал Горчаков -- вот сюда -- на башне Меркурий, из еле заметных лоскутков обработки, словно отслоившийся полупрозрачный шрифт, проглядывается надпись, что-то типа " с пр..н.к.м вел... пб.." -- очень не ясно и размыто, да. Вон, глянь на башню, видишь, бегущую световую строку? -- капитан приоткрыв дверь высунул голову, бросил взгляд вверх и тихо сказав "ага" снова поглядел на планшет в руках Горчакова -- Так вот, на этой башне иногда в праздники мелькают световые баннеры поздравлений. А вот глянь, что это у нас на горизонте, за башнями? Несколько шарообразных фигур в небе, видишь? Увеличиваем, и -- что-то искрящееся, состоящее как бы из нитей разных цветов. Так вот. Цветные нитевидные шары -- не что иное, как салют, а на баннере высвечено -- "с праздником великой победы".
Капитан обомлел.
-- Ну Анатолий, ну сукин сын!.. Не зря свой хлеб ешь и не зря штаны в кабинете протираешь! -- Алексеенко заулыбался и хлопнул себя по коленке, потом вдруг опомнившись с шёпотом произнёс -- Девятое... так ведь это завтра... Завтра!
Анатолий хотел было что-то сказать но замолк, схватясь за руль и уставившись в лобовое стекло.
Замолчал и Григорий.
Двое людей словно застыли в машине посредине шумного города, глядя пустыми глазами на его панораму. В голове каждого проносились обрывки мыслей, пытаясь соединиться в стройную картину, чтобы придать скопившейся в груди энергии и нарастающему адреналину хоть какое-то понятное направление.
-- Что... что будем делать Толя?.. -- прервал молчание капитан, выдавив из себя слова по слогам.
Горчаков молчал.
Ещё не произнеся ни слова по поводу дальнейших действий между майором и капитаном словно в воздухе, повис немой вопрос, который они ощущали почти телом, и который давил на мозг, как тиски, требуя безотлагательного решения: предпринимать ли действия, раскрывая тайну перед другими и спасти депутата или... молчать, продолжая хранить взрывоопасные знания в своей голове, словно безучастные свидетели, наблюдать за происходящим ради накопления ещё больших тайн?
-- Толя... -- прервал молчание капитан -- мы можем... можем просто быть на месте, когда оно случится, даже поставить камеры если нужно... можем попытаться понять, кто это и что это.
-- Но не вмешиваться, так ведь? -- спокойно ответил майор.
-- Ну да... именно.
-- А завтра они убьют президента или сожгут Москву, и ты тоже будем наблюдать, так? Собирая информацию, анализируя, подмечая, и нихуя ничего не делая, ни на официальном уровне, ни для себя? Да, Гриша? Завтра, здесь, должен быть убит депутат Госдумы, ты вообще понимаешь, что это значит?
-- А с каких пор ты, Толя, стал защитником депутатов? Моральные принципы теперь не позволяют оставаться наблюдателем или что? Может быть, чувство долга, присяга?! Ты мне то не рассказывай, я тебя хорошо знаю, как ты этот долг на хую вертел, когда надо.
-- Послушай, Григорий, -- прошипел Горчаков разворачиваясь к напарнику -- не тебе, вымогателю со стажем мне про долг говорить, у меня, в отличие от тебя, с ним всё в порядке. Ты-то, тех, кому сам должен был, вообще сливал без зазрения совести, так что, кончай пиздеть, капитан! А на этого придворного клоуна-лизоблюда мне похер, он всё равно ничего не решает, да и, бабла в своё время увёл за границу немало, остальные здесь отмыл и отжал незаконно предприятие на Урале, переписав на родственников, так что пусть сдохнет, не жалко.
-- А так чего ты тут святошу из себя строишь?! А если завтра того, а если сего?.. Давай уж принимать какое-то решение, а не метаться, как карась на сковороде!
-- А мы и мечемся оттого, что ситуация меняется стремительно. И не надо на меня орать, пожалуйста!.. -- Горчаков отдышался, размял руки и продолжил -- Мне на нас не похер, Гриша. Ситуация раскаляется, и мы ничего не сделали и ничего уже не сможем сделать для себя, исходя и твоего плана. Начальство безусловно узнает, что мы были как то в курсе этих событий и не доложили, а если узнает, что мы знали о покушении и ничего не сделали, то мы сядем, Гриша. Тем более я уверен, скоро об этой злоебучей программе узнают все, и надо брать ситуацию в свои руки, благо информации у нас теперь достаточно и нам есть что предъявить руководству.
-- Не знаю, не знаю... -- растерянно сказал Григорий, -- никогда не знаешь, где можешь упустить шанс. А что если покушения вообще не будет? Ведь сколько было картинок с обработкой, на которых виднелась всякая чертовщина, хоть инопланетяне -- и не прилетали же! Как показала практика, не каждый такой фотоглюк обязательно воплощается, а даже наоборот. Если б каждая такая обработочка сбывалась или вскрывала что ценное, тут уже на ушах бы все стояли, это только мы, отцеживаем самое ценное из потока.
-- А если, а вдруг? Мы будем полагаться на авось?
-- Я не знаю, на что мы будем полагаться, я хочу сказать, что мы поднимем кипишь, а ничего не произойдёт, и мы спалимся, Толя! По тупому, спалимся! Где гарантии, что вообще стоит поднимать шум?..
-- Не ори ты, ещё раз говорю! -- Горчаков стукнул ладонями по рулю -- Нет никаких гарантий. Но есть точная гарантия, что если всё случится, и наверху узнают о наших мутках, то нам конец, гарантировано! А если даже нет, об этом рисунке всё равно рано или поздно узнают наши ребятки и возьмут дело на себя, и тогда мы автоматически не в теме, просто окажемся за бортом, оно нам надо?
Планшет Алексеенко пикнул, пришло сообщение. Капитан взял его, вошёл в сообщения и прочёл:
-- Затейкин пишет.
-- Что? Дай! -- Анатолий забрал планшет. -- Что он там..."Пошло в народ" -- и ссылки.
Майор начал открывать последовательно ссылки, присланные Ницманом.
-- Ага. Понятно. Так я и знал, и это произошло ещё раньше, чем я думал. Картинка пошла в народ, её обсуждают, ссылаются на предыдущие "предсказания", спорят, когда произойдёт убийство и ты поглянь, почти делают ставки!
Капитан молчал. Тоже немного помолчав, Анатолий продолжил:
-- Короче так, кэп... Завтра, под вечер, ставим своих на уши, докладываем начальству, по форме, как полагается, берём опергруппу и двигаем к месту. Только делаем так: надо сначала собрать ребят, уже начать выдвигаться, и тут же дать генералу летучку.