Я посмотрела на его бицепс, без капли жира и хмыкнула, признав, что в его словах есть смысл. Кроткий по инерции чуть напряг его, как делают все мужчины, которые ходят в зал. Потом опомнился и расслабил.
– Но самый главный секрет: надо бросить курить.
– Да меня же порвет на части, как хомяка!
– Если бы я так распустился, я бы сам себя на части порвал.
– «Спасибо»!
Макс сделал широкий жест, мол, не за что; провел куском хлеба по тарелке и поднялся, чтобы положить ее в мойку.
– Блин, где же я тебя видел? – он снова принялся листать мой альбом и я его забрала, опасаясь, как бы он на самом деле не вспомнил.
Макс поднял голову и чуть прищурил глаза.
– Если бросишь курить, это перебьет тебе тягу к алкоголю и жрачке. Тебе будет так хотеться курить, что все остальное просто отойдет на второй план. Ты будешь срываться, но первым делом на сигареты.
Он снова посмотрел на меня, явно собираясь сказать какую-то гадость, но передумал.
– Сколько тебе лет, мать?
– Двадцать два, – ответила я.
У Макса выпала челюсть.
Часть вторая, в которой измученная трезвым взглядом на мир, я начинаю резвее работать лапками.
«Тима-Эквилибриум и прочие вымышленные герои».
Шеф откровенно, из горлышка, заливался пивом.
Напряженный вторник и сдача номера, были позади. Расслабленная среда, когда все откровенно лечились от стресса, – тоже. Был четверг, день обзора газеты.
День, когда всем предстояло напрячь мозги и опять включиться в работу.
Слегка опухшие, – в зависимости от тяжести расслабления в среду, – сидели коллеги-мужчины. Слегка задумчивые, – щурясь от табачного дыма, – смотрели в пустоту девушки. Мы с «подружкой» Тимошей сидели у выхода, позади всех. Он – потому что не курил вообще, я – потому что пыталась бросить.
Тимур сидел отклонившись назад всем корпусом, я – всем корпусом подавшись вперед. Голова кружилась от попытки втянуть в себя сигаретный дым, уже переработанный чьими-то легкими. Макс был прав: желание курить затмевало все остальные.
Не хотелось ни есть, ни пить, ни даже мечтать о Диме. Только курить. Курить!.. Курить!.. Курить!!! Дайте мне сигарету, ради всего святого!..
– А что? – сказал Шеф, постучав по газетной странице. – А ведь неплохо, Ровинская! А ведь можешь же, когда хочешь… Это ты про того американца писала? Как его?
– Скотт. Да. Про него.
– Ммм… – сказал Шеф. – А почему ты в книге про этого Скотта не написала?
– В книге был Влад Орлов.
– Ну, а смысл придумывать? Написала бы про американца…
Все посмотрели на меня.
Я прокашлялась.
Покраснела.
Не писать же в книге про то, что Скотт мне так и не позвонил. И я сменила тему:
– Влад – это прототип одного моего другого мужчины.
– А-а-а, – сказал Шеф. – Круто-не-ипатцо… У нашей Ровинской мужчины есть. Ладно на первое время сойдет, но учти, истории должны быть не выдуманные. Понятно? Знаю я вас, писателей. Только отвернешься, уже из пальца высасывают.
– Где я вам возьму не выдуманную? – оскорбилась я. – Тиму изнасилую? Или, Чуви?
Шеф ужасно развеселился.
Наш Чуви – помесь Мастера Йоды и Чебурашки, был самой асексуальной персоной в редакции. Кроме того, ненавидел меня всей маленькой, но гордой душой, сокрытой в сухоньком теле.
– Есть же еще Полковник, – напомнил Шеф. – Смотри, какой симпатичный мужчина!.. Тоже бывший военный, как Скотт.
Все разом уставились в угол, где Полковник, словно почуяв, что говорят о нем, тревожно всхрапнул во сне. Он был толст, лыс и кудряв, словно престарелый Купидон, сохранивший детский румянец.
– Спасибо! – горячо и неискренне ответила я. – Я воздержусь. Если он не бросит идею писать о Кане, он все равно не жилец.
Шеф похихикал. Снова посмотрел на меня.
– Да, кстати… Ты что, похудела что ли? Я не пойму…
– На три килограмма, – ответила я, краснея от гордости. – Я почти три недели не пью.
Новость вызвала вялое колебание масс: в конторе терпеть не могли перебежчиков.
– И не курит, – вставил Тимур.
– И не ест, – страшным голосом сказал Чуви.
– Ну-ка, ткни ее палкой, – сказал Шеф Чуви. – Может она вообще сдохла, а я ее прошу о сексе писать.
Общий смех был долог и оскорбителен.
– Что с тобой, Ровинская? – по-отечески спросил Шеф. – Заболела?
– Она влюбилась! – ответил Чуви.
Да так уверено, что я поняла: маленький очкастый говнюк читает мои переписки по «аське».
– В Тимоню?! – всплеснул руками зловредный Шеф, копируя чью-то бабушку.
Тимур закатил красивые осетинские очи и промолчал.