Видимо, девушка тоже считала, что все решения за женщину, должен принимать мужчина.
– Пока еще ничего не ясно.
Аптекарша посмотрела на меня так, словно я объясняла детям, что Деда Мороза выдумали.
– Да, – пробурчала она. – У вас просто хобби такое – писАть про любовь и пИсать на тесты.
Чувствуя себя виноватой перед верной читательницей, я смущенно посмотрела на мохнатые буквы. Кто мог знать, что кто-то верит в эту историю? Шефа бы сюда. Объяснить еще раз, насколько я бездарно выдумываю. Я покраснела, глядя в обиженные глаза. Пробубнила.
– Я только недавно узнала, понимаете. Я боюсь сглазить…
Девушка смягчилась; закивала, заулыбалась.
– Я так и знала, что у вас этим кончится!
Пушистые грязные буквы смеялись с газетной страницы. Я выжала улыбку и вышла, забыв, что зашла купить чистые пеленки и хирургические перчатки.
«Иногда такое случается…»
Врач уже выписала направление и теперь сидела, задумчиво рассматривая бумажку в руке.
– Если вы с ним вместе останетесь, – проговорила она, словно пифия глядящая в пламя, – никогда не говори ему. Ни один мужчина подобного не простит. Особенно, если хочет ребенка.
– Если и хочет, то явно не от меня, – я встала и еще раз коснулась рукой пакета с необходимыми принадлежностями.
В черных глазах Светланы Андреевны я видела свои отражения… и еще могилу в снегу. Голая береза скрипела под ветром. Тощая ворона сидела нахохлившись на торчащем из могилы запястье.
Врач вздохнула:
– Он же Димы Жанниного друг… Ну, твой парень. Может, Дима поговорит с ним?
Ворона, сидящая на моей могиле, раскаркалась со смеху. Расправив крылья взлетела и я поняла, что это не могила и не рука, а лишь сухая коряга, припорошенная снегом. Чего я так боюсь, господи? Он же не за аборт грозился меня прикончить, а если я рожу ему ребенка не от него.
– Теть Света! – вскинулась я. – Только не впутывайте во все это дело Диму! Как он поговорит? Заставит его жениться и полюбить меня?
– Горе ты мое, – вновь вздохнула врач и вновь склонилась над картой, которую заполняла. – Наталья бы в гробу перевернулась, если бы узнала…
Я осторожно пожала плечами и улыбнулась. Знай моя бабка, как я наверстываю упущенное, она бы крутилась, как вентилятор.
Коридор был темен и пуст. Малейший шорох, многократно помноженный эхом, превращался тут в камнепад. Казалось, словно я иду через царство мертвых. Не дыша, подгоняемая стуком собственных каблуков, я чуть не взвыла от ужаса, когда в конце коридора качнулась темнота у стены.
– О, господи! – выдохнула я.
Он был последним человеком, которого я ожидала здесь встретить! Исключив ранний климакс, беременность и миому матки, я затаила дыхание. Либо он забежал купить полкило младенцев, чтобы погрызть в кино, либо следил за мной.
Я замерла; смотрела, как он идет ко мне через коридор. Высокий, красивый, широкоплечий… Сегодня резко похолодало и полы черного плаща трепетали за ним, пролетая над полом. На какой-то миг забывшись в полуэкстазе, я дрогнула.
Любовь моя! Отец моего ребенка…
– Какого хера?!
Розовая надежда лопнула. Он не был моим. И отцом моего ребенка тоже не станет. Потому что не будет никакого ребенка. Биологический хозяин сперматозоидов, вот он кто.
Чужой.
Со свойственной ему деликатностью, Дима молча взял меня за локоть. Молча развернул и так же молча толкнул в скрипучее, деревянное кресло, пропахшее лекарствами, болезнью и хлоркой.
– Желчный камень решила выскрести? – спросил он, глядя поверх меня, словно сам мой вид был ему противен.
Мне вспомнился березовый лес; сидящая на коряге ворона. А еще короткий щелчок, порвавшегося презерватива и его голос: «Не бойся, я абсолютно здоров… Если не считать бесплодия!»
– Кто счастливый отец? Массажист из «Химок»?
– Как ты можешь?.. – всхлипнула я.
Дима дернулся, словно я ударила его по лицу. Его взгляд стал каким-то другим. Удивленным? Плащ зашуршал, когда Дима опустился на корточки. Взял мои ледяные руки в свои.
– Почему ты мне не сказала?
Я рассмеялась. Устало и горько. Эхо разбросало мой смех по гулкому коридору. Хороший вопрос – это половина ответа.
– Потому что!
– Ты говорила, будто любишь меня…
– Ты тоже говорил, будто любишь! Слова ничего не стоят, когда за ними ничего не стоит.
Он не был склонен к красивым метафорам.
Поднявшись, Кан прошелся передо мною туда-сюда, пытаясь взять себя в руки… Вместо того, чтобы взять в них меня и швырнуть об стену.
– Я бросил все дела, прилетел из Штатов. Я тут же, прямиком из аэропорта, рванул к тебе! Сначала на работу, потом домой. Я тебя спросил: «Ты беременна?» Что ты ответила? Помнишь? Я помню.