– Сегодня все говорят о дивном новом мире, – буркнул инспектор Камлет, обращаясь к сержанту Робсону. – Ну, они могут его получить. А все, чего хочу я – вернуть старый мир, который был до войны. Он достаточно хорош для меня. Получше, чем то, как мы живем сейчас.
Сержант уже много раз слышал все это. Всякий раз, когда инспектор затрагивал тему будущего, Робсон слышал все это и принимался размышлять о чем-нибудь более практичном. Так что сейчас он лишь кивнул, надеясь, что, если не трогать инспектора, то тот сменит пластинку. Но увы.
– Что вы думаете о лучшем мире? – допытывался инспектор Камлет.
– Вы имеете в виду небеса? – ответил сержант. – Сказать по правде, я не забиваю этим голову. Всему свое время, я же пока не умер.
– Никто и не говорит о небесах, – сердито объяснил Камлет. – Я имел в виду все эти нынешние разговоры. Загляните в газеты. Так что вы думаете о лучшем мире?
Сержант был человеком с прочными и скромными потребностями. Он описал свое представление рая на земле, постоянно делая паузы для того, чтобы поразмыслить:
– Ну, если бы они снизили налог на курево… и предоставили нам достаточно спичек… и, пожалуй, бесплатное пиво… и чтобы пабы не закрывались на ночь… и еще отменили этот новый подоходный налог – он чрезмерен… и… ну… думаю, для начала это было бы неплохо, а там можно осмотреться и придумать еще что-нибудь.
Он беспокойно взглянул в лицо Камлету. В последние дни ему было не угодить. Возможно, он переживал из-за войны. Хотя сержант не мог понять, почему именно эта война должна вызывать особое беспокойство. Ему она казалась похожей на все другие войны – в начале множество дурных вестей (как всегда), затем одна пакость за другой, все говорят, что это очень плохо выглядит (как всегда), но однажды мы проснемся и обнаружим, что победили (тоже как всегда).
На самом деле раздражительность инспектора объяснялась просто, но старший констебль не догадывался об этом. Инспектор ничуть не продвинулся в поиске золота, пропавшего в ночь смерти Деверелла. Камлет гордился своей проницательностью, и неудачное расследование сильно било по его самооценке. Будучи неспособным публично признать поражение, он выражал свои чувства критикуя «новомодные тенденции», возмущавшие его консервативную натуру. И эта его активность сделала его бременем для подчиненных. Даже сержант, несмотря на всю свою бесстрастность, начинал чувствовать – с него достаточно.
Но внезапно пришла и помощь. Раздался телефонный звонок, и констебль позвал Камлета к аппарату. Последовало краткое стаккато разговора, затем инспектор опустил трубку и обратился к подчиненным с вопросами и приказами:
– Есть ли наготове автомобиль? … Хорошо! Полицейский хирург в отпуске, не так ли? Кто его замещает? … Эллардайс? Сойдет. Позвони ему. Если его нет на месте, разыщи его. Скажи ему, чтобы прибыл в лагерь Цезаря так быстро, как только сможет … Потом вызови туда скорую помощь. Я хочу, чтобы сержант Робсон и констебль Картер отправились со мной. К счастью, мы успели позавтракать.
Затем, отвечая на вопросы сержанта, инспектор кратко обрисовал ситуацию:
– Пирбрайт был найден мертвым возле лагеря Цезаря. Водитель Калвердаунского молочного фургона, проезжая мимо, обнаружил тело. Позвонил из ближайшей будки. Это все, что мы знаем. Быстро! Вы, двое, пойдете со мной.
Утренний воздух бодрил. Камлет размышлял: была ли это очередная смерть бродяги? Но ему на ум сразу пришло возражение против этой версии. Инспектор хорошо знал свой район и довольно хорошо самого Пирбрайта. Тот мог легко укрыться в коттедже. Он не был бездомным бродягой, который мог бы свалиться на обочине и умереть от холода. Конечно, если только Пирбрайт не напился в пабе и не уснул по пути домой.
Поездка до лагеря Цезаря заняла не много времени, и, притормозив, инспектор увидел тело, лежавшее в траве в двадцати ярдах от дороги. Камлет остановился, приказал своим людям выйти, тщательно запер машину, и затем они втроем прошли к телу. Камлет вынул блокнот и сделал пометку-другую, комментируя это вслух, чтобы произвести впечатление на подчиненных.
– Лицо немного посинело, – он начал с первого замеченного симптома. – Рвота. Тело немного скручено. Судорога, или что-то в этом роде.
– Может, это было отравление стрихнином, сэр? – вставил констебль. – Я припоминаю подобное: около шести лет назад у нас было дело о самоубийстве с применением стрихнина, взятого из какого-то средства от насекомых, и если я правильно помню, то тело было точно так же немного скрючено.
Камлет уверенно покачал головой.
– Стрихнин заставляет их выгнуться назад. Здесь такого нет. Он просто скрючен. Как если бы вы получили удар током.