– Клинтон, ваша таинственность слишком наиграна, – сказал Уэндовер, когда они пошли к машине, в то время как инспектор остался присматривать за тем, чтобы яма была должным образом заполнена. – Сам я в такое не играю. Нет нужды сообщать вам об этом, но меня пригласили на неформальную встречу вечером – обсудить, что нужно будет сделать после того, как наступит дата, назначенная старым Родуэем.
– Правда? И кто организовал встречу?
– Мне написал Дерек Гейнфорд. Похоже, они с кузеном думают, что нужно составить какие-то планы насчет земли. Это достаточно разумно.
– Наш друг Ашмун среди приглашенных? – улыбнулся Клинтон.
– А его-то зачем звать?
– Сквайр, перед встречей перечитайте завещание старого Родуэя. Я видел его. В нем прямо упомянуты «внуки». И ничего о незаконнорожденных. Я не юрист. Вам потребуется законовед, чтобы разобраться, имеет ли мистер Ашмун право на долю в наследстве.
– Я и не думал об этом, – признался Уэндовер.
Сэр Клинтон отмахнулся от этой реплики.
– Чтобы продемонстрировать, что я не напускаю таинственности, сквайр, я расскажу вам кое-что. Это поднимет вам настроение, ведь вы не хотите, чтобы в малоприятные истории вмешивали девушек. Камлет опросил мисс Херонгейт, задав вопрос о том, что она делала ночью, в то время, когда для Генри Деверелла наступил конец. Вы помните, констебль увидел ее машину, а после я спрашивал у вас, нужно ли ей было проезжать мимо нас. Насколько я понял, не было нужно. Свернув с этой дороги, она поехала направо вместо того, чтобы свернуть налево, то есть туда, где находились мы.
– Верно, – подтвердил Уэндовер.
– Кажется, она сказала Камлету, что задержалась в пути. Пробила шину о разбитую бутылку. Вот так невезенье, особенно для одинокой девушки в вечернем платье. Ночью никто не проезжал мимо, и она была беспомощна. И ситуацию усугубляло то, что гайки на ее колесе заржавели. Это было чертовски сложно – управиться с колесом. Тем не менее она справилась с задачей и благополучно добралась домой. Второе имя Камлета – Фома, и он захотел взглянуть на ее машину, чтобы убедиться в достоверности рассказа.[17] В резине и правда была дыра, достаточно крупная, чтобы просунуть в нее палец.
– Я догадывался, что произошло что-то такое, – заметил Уэндовер. – Она ничего не видела?
– По словам Камлета, нет. Но она – странное творение. Я слышал об ее новом хобби – перерисовывании латунных табличек, надгробных и тому подобных, в местной церкви. Признаю, я ее почти не видел, но у меня сложилось впечатление, что она отдыхает, занимаясь египтологией или герменевтикой. И отчего же она увлеклась всем этим? Нет ли в ее кругу кого-нибудь, интересующегося латунью?
Уэндовер ненадолго задумался и затем покачал головой.
– На ум не приходит никто из ее знакомых, – ответил он. – Как вы уже сказали, это странное увлечение. Я должен спросить у нее, но… Кстати, Клинтон, вы получили отчет медэксперта по делам Тони Гейнфорда и Генри Деверелла?
– Да. Но это никак не продвигает расследование. В желудке Гейнфорда обнаружен алкоголь и следы никеля. Ничто из этого не говорит о причине смерти. По стакану и термосу – ничего. Что касается Деверелла, то в его желудке тоже был алкоголь, значит, незадолго до смерти он выпил. Но мы это и так знали. Помимо этого, медэксперт нашел следы гиосцина (совсем как в деле Пирбрайта), но его было очень маловато, и это опровергает версию, что Деверелл мог проглотить смертельную дозу. Читая между строк, я не думаю, что химик вообще заметил бы гиосцин, если бы его заранее не спросили о нем. Кроме того, симптомы не указывают на гиосцин. Так что отчет медэксперта ничего значительного нам не дал.
Глава XIV. Дерек Гейнфорд
Уэндовер пунктуально прибыл на встречу в доме Стэнуэев. Но другие уже были на месте: у вешалки, снимая шляпу и перчатки, он услышал судорожный кашель, что заставило его вздрогнуть от сочувствия. Войдя в комнату, он обнаружил, что Дерек Гейнфорд лежит в кресле. Мучаясь и задыхаясь от очередного приступа, он держал у рта платок. Дафна тревожно склонилась над ним. Сидевший на коврике у камина Макс смотрел на кузена с черствым любопытством человека, никогда в жизни не болевшего и оттого неспособного представить себя на месте страдающего. Сидевшая в стороне миссис Пайнфольд выглядела обиженной – как всегда, когда что-то нарушало ее покой. Чужие беды ее мало волновали, но ее обоняние раздражала вонючая медицинская сигарета[18] Дерека.
– Этот ужасный кашель, – сочувствующе заметил Уэндовер. – Должно быть, он ужасно беспокоит вас. Но спешить некуда. Не беспокойтесь, мы подождем, пока вам не станет легче.
17
Отсылка к Библии: апостол Фома хотел увидеть раны на теле воскресшего Иисуса, чтобы убедиться что это на самом деле он.