— Очень хорошо! — похвалил румяный. — А как относится к учению Ганга современная наука?
Гаг опять замялся.
— Не могу сказать точно… Причин отрицать нет. У нас в школе на занятиях практической астрономией прямо об этом не говорилось. Говорилось только, что Айгон… Да, правильно! На Айгоне есть атмосфера, открытая великим основоположником алайской науки Гриддом, так что там вполне может существовать жизнь…
Он перевел дух и с тревогой взглянул на сухопарого.
— Очень хорошо, — снова сказал румяный. — Ну, а как на других звездах?
— Что — на других звездах, прошу прощения?
— Вблизи других звезд может существовать жизнь?
Гага прошибла испарина.
— Н-нет… — произнес он. — Нет, поскольку там безвоздушное пространство. Не может.
— А если около какой-нибудь звезды есть планеты? — неумолимо налегал доктор.
— А! Тогда может, конечно. Если около звезды имеется планета с атмосферой, на ней вполне может быть жизнь.
Румяный с удовлетворением откинулся на спинку кресла и посмотрел на сухопарого. Тогда сухопарый вынул соломинку изо рта и поглядел Гагу прямо в душу.
— Ты ведь Бойцовый Кот, Гаг? — сказал он.
— Так точно! — Гаг приосанился.
— А Бойцовый Кот есть боевая единица сама в себе, — в голосе сухопарого зазвенел уставной металл, — способная справиться с любой мыслимой и немыслимой неожиданностью, так?
— И обратить ее, — подхватил Гаг, — к чести и славе его высочества герцога и его дома!
Сухопарый кивнул.
— Созвездие Жука знаешь?
— Так точно! Эклиптикальное созвездие из двенадцати ярких звезд, видимое в летнее время года. Первая Жука является…
— Стоп. Седьмую Жука знаешь?
— Так точно. Оранжевая звезда…
— …около которой, — прервал его сухопарый, подняв мосластый палец,
— имеется планетная система, неизвестная пока алайской астрономии. На одной из этих планет существует цивилизация разумных существ, значительно опередившая цивилизацию Гиганды. Ты на этой планете, Гаг.
Воцарилось молчание. Гаг, весь подобравшись, ждал продолжения. Сухопарый и врач пристально глядели на него. Молчание затягивалось. Наконец Гаг не выдержал.
— Я понял, господин офицер, — доложил он. — Продолжайте пожалуйста.
Врач крякнул, а сухопарый мигнул несколько раз подряд.
— А, — сказал он спокойно. — Он решил что мы продолжаем испытание психики и теперь даем ему вводную, — пояснил он врачу. — Это не вводная, Гаг. Это на самом деле так и есть. Я работал на вашей планете, на Гиганде, в северных джунглях герцогства. Случайно я оказался около тебя во время боя. Ты лежал на земле и горел, к тому же ты был смертельно ранен. Я перенес тебя на свой звездолет… Это такой специальный аппарат для путешествия между звезд… И доставил сюда. Здесь мы тебя вылечили. Это все не вводная, Гаг. Я не офицер и, конечно, не алаец. Я — землянин.
Гаг в задумчивости пригладил волосы.
— Предполагается, господин офицер, что я знаю ваш язык и условия жизни на этой планете. Или нет?
Снова наступило молчание. Потом сухопарый сказал, усмехнувшись:
— Ты, кажется, вообразил себя на занятиях по диверсионно — разведывательной подготовке…
Гаг тоже позволил себе улыбнуться.
— Не совсем так, господин офицер.
— А как же?
— Я полагаю… Я надеюсь, что командование удостаивает меня пройти спецпроверку для того, чтобы принять новое, весьма ответственное назначение. Я горжусь, господин офицер. Приложу все усилия, чтобы оправдать…
— Послушай, — сказал вдруг румяный врач, поворачиваясь к сухопарому.
— А может быть, так и оставить? Создать условия ничего не стоит. Ты ведь говоришь, что понадобится всего три-четыре месяца!
Сухопарый помотал головой и принялся что-то говорить румяному на непонятном языке. Гаг с нарочито рассеянным видом осматривался. Помещение было необычайное. Прямоугольная комната, гладкие кремовые стены, потолок расчерчен в шахматную клетку, причем каждая клетка светится изнутри красным, оранжевым, голубым, зеленым. Окон нет. Дверей тоже что-то незаметно. У изголовья постели в стене какие-то кнопки, над кнопками — длинные прозрачные окошечки, которые светятся ровным, очень чистым зеленым светом. Пол черный, матовый… и кресла, в которых сидят эти двое, словно бы растут из пола, а может быть, составляют с ним одно целое. Гаг незаметно погладил пол босой ступней. Прикосновение было приятное, словно к мягкому теплому животному…
— Ладно, — сказал наконец сухопарый. — Одевайся, Гаг. Я тебе кое-что покажу… Где его одежда?
Румяный, поколебавшись еще секунду, наклонился куда-то вбок и вытащил словно бы из стены плоский прозрачный пакет. Держа его в опущенной руке, он снова заговорил с сухопарым и говорил довольно долго, а сухопарый только все энергичнее крутил головой и в конце концов отобрал пакет у румяного и бросил его Гагу на колени.
— Одевайся, — приказал он снова.
Гаг осторожно осмотрел пакет со всех сторон. Пакет был из какого-то прозрачного материала, бархатистого на ощупь, а внутри было что-то очень чистое, мягкое, легкое, белое с голубым. И вдруг пакет сам собой распался, рассыпался тающими в воздухе серебристыми искрами, и на постель упали, разворачиваясь, короткие голубые штаны, белая с голубым куртка и еще что-то.
Гаг с каменным лицом принялся одеваться. Румяный вдруг сказал громко:
— Но, может быть, мне все-таки пойти с вами?
— Не надо, — сказал сухопарый.
Румяный всплеснул белыми мягкими руками.
— Ну что у тебя за манера, Корней! Что это за порывы интуиции! Ведь, казалось бы, все расписали, обо всем договорились…
— Как видишь, не обо всем.
Гаг натянул совершенно невесомые сандалии, удивительно ладно пришедшиеся по ногам. Он встал, сдвинул пятки и наклонил голову.
— Я готов, господин офицер.
Сухопарый оглядел его.
— Как, нравится тебе это? — спросил он.
Гаг дернул плечом.
— Конечно, я предпочел бы форму…
— Обойдешься без формы, — проворчал сухопарый, поднимаясь.
— Слушаюсь, — сказал Гаг.
— Поблагодари врача, — сказал сухопарый.
Гаг отчетливым движением повернулся к румяному с лицом святого, снова сдвинул пятки и снова наклонил голову.
— Позвольте поблагодарить вас, господин врач, — сказал он.
Тот вяло махнул рукой.
— Иди уж… Кот…
Сухопарый уже уходил, прямо в глухую стену.
— До свидания, господин врач, — сказал Гаг весело. — Надеюсь, здесь мы больше не увидимся, а услышите вы обо мне только хорошее.
— Ох, надеюсь… — откликнулся румяный с явным сомнением.
Но Гаг больше не стал с ним разговаривать. Он догнал сухопарого как раз в тот момент, когда в стене перед ними не распахнулась, а как-то просто вдруг появилась прямоугольная дверь, и они ступили в коридор, тоже кремовый, тоже пустой, тоже без окон и дверей и тоже непонятно как освещенный.
— Что ты сейчас рассчитываешь увидеть? — спросил сухопарый.
Он шагал широко, вымахивая голенастыми ногами, но ступни ставил с какой-то особой мягкостью, живо напомнившей Гагу неподражаемую походку Гепарда.
— Не могу знать, господин офицер, — ответил Гаг.
— Зови меня Корней, — сказал сухопарый.
— Понял, господин Корней.
— Просто — Корней…
— Так точно… Корней.
Коридор незаметно превратился в лестницу, которая вела вниз по плавной широкой спирали.
— Значит, ты не против того, чтобы оказаться на другой планете?
— Постараюсь справиться, Корней.
Они почти бежали вниз по ступенькам.
— Сейчас мы находимся в госпитале, — говорил Корней. — За его стенами ты увидишь много неожиданного, даже пугающего. Но учти, здесь ты в полной безопасности. Какие бы странные вещи ты не увидел, они не могут угрожать и не могут причинить вреда. Ты меня понимаешь?
— Да, Корней, — сказал Гаг и снова позволил себе улыбнуться.
— Постарайся сам разобраться, что к чему, — продолжал Корней. — Если-чего нибудь не понимаешь — обязательно спрашивай. Ответам можешь верить. Здесь не врут.
— Слушаюсь… — ответствовал Гаг с самым серьезным видом.
Тут бесконечная лестница кончилась, и они вылетели в обширный светлый зал с прозрачной передней стеной, за которой было полно зелени, желтел песок дорожек, поблескивали на солнце непонятные металлические конструкции. Несколько человек в ярких и, прямо скажем, легкомысленных нарядах беседовали о чем-то посреди зала. И голоса у них были под стать нарядам — развязные, громкие до неприличия. И вдруг они разом замолчали, как будто их кто-то выключил. Гаг обнаружил, что все они смотрят на него… Нет, не на него. На Корнея. Улыбки сползали с лиц, лица застывали, глаза опускались — и вот уже никто больше не смотрит в их сторону, а Корней знай себе вышагивает мимо них в полной тишине, словно ничего этого не заметив.