– Еще бы, – ответила Таша, – он ведь никогда не срал на твои вещи.
Все посмотрели на Ташу и на маму, продолжавшую гладить Ташу по волосам, как будто она какая-нибудь породистая собачка. Мама, похоже, и ухом не повела; впрочем, на ее вещи я тоже срал.
Режиссер подошел к нам и взмолился:
– Слушайте, к четырем надо все отснять. Сейчас три. У вас вчера вечером была куча времени, чтобы все обсудить. И у вас куча лет впереди, чтобы во всем разобраться. Можно мы сейчас просто соберемся и перечислим, сколько хорошего принесло вам наше шоу?
Это был не вопрос. Он не стал ждать ответа. Он развернулся и ушел к своему стулу. Но от одного упоминания о вчерашнем вечере у Таши снова выпятилась и задрожала нижняя губа. Не знаю уж, что вчера ей сказали и что с ней сделали, но мама с папой два часа продержали ее в папиной берлоге, а потом ругались между собой всю ночь – или хотя бы пока я не уснул. Я знаю, что они обсуждали живущего через дверь Майка. Я знаю, потому что перед этим папа задал нам с Лизи несколько вопросов: «Таша сама позвала его? Он хоть раз трогал кого-нибудь из вас? На нем точно не было штанов? Сколько они провели в комнате? Джеральд, пожалуйста, опиши шум, который ты слышал. Таша была одета или раздета? Опиши-ка шум еще раз…»
ТелеТётя решила двигаться дальше:
– Вы проделали пи-икрасную работу и сохранили мои правила поведения. Дети знают, что должны делать и за что отвечать, – произнесла она, смотря на Лизи. – Кстати, Лизи, у меня для тебя запоздалый пода-ак на день рождения.
С этими словами она достала из сумочки завернутый подарок. Лизи подалась вперед:
– Можно сейчас открыть?
– Конечно!
Развернув упаковку и увидев внутри детскую рацию, Лизи завизжала. Мы много лет мечтали о ней, но Санта Клаус ни разу не сжалился над нами. Лизи попросила папу помочь открыть коробку и вставить батарейки и протянула мне один приемник.
– Лизи Джеральду, меня слышно? – спросила она из коридора.
– Не знаю, ты слишком близко! – ответил я. – Отойди подальше, чтобы я так тебя не слышал.
Через несколько секунд ее голос раздался из динамика рации:
– Лизи Джеральду. Прием, Джеральд!
ТелеТётя улыбалась. Папа улыбался. Я уыбался тоже. Я нажал желтую кнопку на боку рации:
– Это обалденно!
– Теперь иди и поиграй с Лизи, – скомандовала ТелеТётя. – Я хочу поговорить с остальными без вас.
Я кивнул и припустил со всех ног к двери подвала, но вдруг замер. Я тихо встал так, чтобы слышать их разговор, и нажал на кнопку рации, чтобы Лизи тоже слышала:
– Таша, мне кажется, тема того, что ты пи-игласила домой парня, закрыта, – начала ТелеТётя. – Но мы еще не обсудили то, как ты ведешь себя с сести-ицей и ба-атцем. Я хотела бы услышать, как ты можешь исправить ситуацию.
Раздался папин вздох.
– Я их просто не понимаю, – произнесла Таша.
Включилась мама:
– Лизи и Джеральд в сравнении с Ташей слишком маленькие.
– Я знаю кучу семей с куда большей разницей в возрасте между детьми, и у них нет таких проблем с пониманием, – возразила ТелеТётя. – По крайней мере, там никто никому не хамит. Таша, ты все время грубишь сести-ице и ба-атцу. Расскажи, почему.
Сверху раздался смех с похрюкиванием. Если Лизи не замолчит, нам достанется.
– Они меня не любят! – выкрикнула Таша. – Меня никто не любит! – она снова начала всхлипывать.
– Не говори глупостей! – возмутилась ТелеТётя. – Мы все тебя любим. Я понимаю, что двенадцать – непростой возраст, но жизнь была бы гоа-аздо легче, если бы ты лучше обращалась с людьми и иногда о них заботилась. Это не так уж и сложно, согласна?
Минуту и ничего не слышал, а потом Таша ответила:
– Как я могу понять умственно отсталого ребенка и девочку, которая целыми днями читает книги? Серьезно, как? Вообще-то, я теперь женщина! И должна думать о других вещах!
– Например о… – начал папа и замолчал, не договорив. Но, думаю, все поняли, что он хотел сказать про Майка.
– В этом доме ни у кого нет проблем в развитии, – вступила ТелеТётя. – Здесь все здоровы! Иногда мне хочется отвести вас в дом, где все правда плохо, чтобы вы поняли, как вам повезло. Не могу слушать ерунду, которую вы несете!
– Она права, – поддакнул папа. – Все врачи, к которым мы ходили, подтверждаю, что с ним все в порядке.
– И еще одно, – продолжала ТелеТётя. – Таша, никакая ты не женщина. И еще нескоро ей станешь. Даже не думай иначе.
Тут Таша расплакалась и вмешалась мама:
– Хватит уже ее стыдить! Таша ни в чем не виновата! Она не сделала ничего дурного!
– Нет, сделала, – возразил папа. – Она привела домой мальчика и… и… это.
– Дуг, но ничего дурного же не случилось? – спросила мама.
– Он мог нас обокрасть. Мог обидеть Лизи. Мог сделать что-нибудь похуже того, что уже сделал, – перечислял папа. – Но хватило и того, что он уже сделал. Черт возьми, ей двенадцать!
На двадцать секунд повисло молчание. Таша еще несколько раз всхлипнула, и ТелеТётя отослала ее в комнату.
– Джил, – продолжила ТелеТётя, – посмотри на меня. Теперь пора испа-авлять твое собственное поведение. Все остальные изменились – все кроме тебя. Джеральд каждое утро заправляет постель. Лизи тише воды ниже травы. Даже Дуг стал больше делать по хозяйству и старается помочь тебе со всем справиться. Теперь твоя очередь.
Повисло молчание. Потом мама заговорила. Она, похоже, плакала.
– Когда я забеременела Лизи, это… это бы сюрприз, – призналась она. – Я не думала, что смогу любить второго ребенка так же сильно, как Ташу. Да, знаю, Таша не идеальна, но я ее мать. Но… скажите, как можно одинаково любить двоих детей? Я не думала, что смогу. Многие женщины чувствуют то же самое. Я читала статьи, – продолжала она. – А Дуг все время работал, и мы с Ташей все время были вдвоем. А потом родилась Лизи, и я вообще ничего не почувствовала.
Тут я нажал красную кнопку рации, обрывая связь. Если Лизи еще слушала, этого ей знать не стоило.
– Я пыталась, – говорила мама. – Честно, я пыталась. Но у меня уже не хватало терпения снова ухаживать за младенцем. Памперсы. Срыгивание. Дуг, помнишь – она ни на минуту не переставала плакать!
– У Джи был маленький срыв, – сказал папа. – Или парочка, – он вздохнул. – А Таше не нравилось, что про нее забывают.
– И потом, как только Лизи научилась ходить на горшок, родился Джеральд. О боже… – Тут мама расплакалась на полную катушку. – Многие семьи рожают детей, пока не родится мальчик. Все постоянно твердили об этом Дугу. Как будто мы обязаны были родить сына. И посмотрите, что из этого вышло. Посмотрите на этого мальчика!
Мне не нужно было дальше слушать. Она говорила о нас с Лизи… как будто мы домашние животные, еще и непонятно зачем заведенные. Но я застрял в кухне. Одно движение – и меня разоблачат. Так что я стоял неподвижно и пытался не слушать, как папа рассказывает про мамины походы к психологу и все тернии, через которые прошел их брак. Я слышал, как Костлявая Няня обнимает маму. Звучало как музыка ветра на скелетах.
– У вас еще есть время, – говорила ТелеТётя. – Да, мальчику шесть, а девочке восемь, но еще не слишком поздно. Просто надо быть построже с Ташей и проявлять чуть больше любви к остальным.
– Они никогда меня не полюбят, – ответила мама. – И я их не виню.
Услышав это, я кое-что понял. Мне было всего шесть, но я понял и запихнул это понимание поглубже до тех пор, пока не повзрослею и не смогу с ним жить. Я понял, что мамина любовь – такая же ложь, как и все остальное. Я смогу жить с этим, только когда мне исполнится семнадцать.
========== Часть третья. 44 ==========
В день своего семнадцатилетия я просыпаюсь, думая о Ханне. Не в этом смысле. Ладно, в этом смысле тоже. Прошлым вечером, когда мы ехали с работы, я почти сказал, что люблю ее. За последние несколько дней мы знатно повеселились, возвращаясь из РЕС-центра. Мы каждый раз громко включаем музыку, и Ханна подпевает. На выходных мы снова остановились на парковке у бейсбольного стадиона, лежали на траве и смотрели на звезды. В понедельник мы заехали в «МакДональдс» и заказали мороженое с горячей карамелью. А вчера Ханна ела длинную черную лакричную палочку и улыбалась мне с непередаваемым выражением лица. Мне пришлось снова и снова убеждать себя не торопиться. Прошла всего пара недель. «Срун, она не ответит тебе взаимностью. Никто пока не отвечал».