========== 7. Эпизод первый, сцена двенадцатая, дубль второй ==========
– Джеральд, ты не можешь постоянно уходить в свой собственный мир, – наставляла ТелеТётя. – Оставайся здесь и слушай, что я говорю, ха-ашо понял?
Я кивнул, потому что режиссер сказал мне кивнуть, но я все еще жил в Джердне и ел клубличное мороженое, шагая по веселой городской улице, где никто не делал ничего такого, чтобы мне хотелось кого-нибудь побить. Должно быть, ТелеТётя что-то поняла: она схватила меня за руки, приблизила свое лицо к моему и сказала:
– Джеральд! Ты нужен здесь и сейчас. Либо слушай меня, либо будешь сидеть на стуле в углу.
– Тогда я в угол, если можно, – ответил я.
Я встал, подошел к позорному стулу, сел на него и вернулся в Джердень – доедать мороженое. Там один мальчик звал меня в свою команду играть в мяч, а другой хотел вместе кататься на велосипеде, хотя я все еще ездил на четырех колесах. Я доел мороженое и подумал, что не отказался бы от второй порции. Тут там появилась Лизи и вручила мне ванильный рожок с радужной стружкой. Себе она взяла шоколадный с шоколадной стружкой. Мы прошли по нескольким улицам и пришли домой. Мама была дома, она обняла нас и пригласила доесть мороженое в кухне. Когда мы с Лизи сели за стол, мама спросила, как прошел наш день, и мы рассказали, как прекрасно он прошел. Дослушав нас, мама сказала, что у нее для нас сюрприз, отвела нас в коридор и показала нам наши свежие снимки из школы, висящие в коридоре в рамках. Лизи была похожа на маленькую кинозвезду. Я казался самым милым пятилеткой на свете. Рядом висела еще одна фотография – мама с папой приобнимают друг друга, мама утыкается макушкой папе в подбородок. Они выглядели бесконечно влюбленными и счастливыми. Я стоял в коридоре, смотрел на эти три снимка и плакал от счастья. Вот что такое Джердень. Слезы счастья. Мороженое. Там маме не плевать на нас с Лизи, потому что она не трясется над Ташей. В Джердне она не могла носиться с Ташей хотя бы потому, что там никакой Таши не было. А значит, она не могла надевать Лизи на голову полиэтиленовые пакеты и называть меня Гейсральдом. Она не могла делать никаких гадостей, потому что ее там вообще не было. Как сказала бы ТелеТётя, просто как «раз-два-три».
– Ты слышал? – спросила ТелеТётя.
– Чего? – спросил я.
– Таймер. Он прозвенел три минуты назад. Ты все это время пролетал с феями в своей мире. А еще ты улыбался.
Я убедился, что больше не улыбаюсь.
– Простите, – сказал я.
– Джеральд, мы с тобой пытаемся проработать очень серьезные па-аблемы с поведением, и без твоей помощи мне не справиться.
– Ага.
Крупным планом: я киваю. Я прямо видел, как линза камеры ввинчивается мне в лицо. Навесная камера отклонилась влево, чтобы запечатлеть, как няня обняла меня. Конечно, не по-настоящему, а как будто мы играли спектакль. Ее грудная клетка больно стукнула меня.
– Я могу помочь тебе, но не могу сделать все за тебя. Па-анятно? – Я кивнул, потому что кивнул режиссер. – Хорошо. Отлично. Теперь иди прибери к комнате и пи-иготовься к ужину. Сегодня твое любимое блюдо – спагетти с фрикадельками.
Через полчаса я гнался за Ташей по коридору второго этажа с пластиковым световым мечом в руках. Догнав, я ударил ее так сильно, что меч наконец сломался. Острый край слома слегка оцарапал Таше руку. Не было ни крови, ничего, но мама при виде царапины повела себя так, как будто я убийца с топором: взяла Ташу на руки и принялась орать. Я бросился назад по коридору и уже почти выбежал из дома, когда ощутил крепкую костлявую хватку ТелеТёти. Она подтащила меня к висевшей на кухне таблице «па-аблем поведения». Там она оборвала все мои стикеры на тот день, поставила вместо них черные точки и сказала, что я пойду спать без спагетти с фрикадельками. Таша стояла рядом и наблюдала. Она изображала плач – издавала один из тех звуков, от которых мне хотелось кого-нибудь убить.
– Видишь, что ты наделал? – спросила няня. – Всего несколько минут до твоего любимого ужина – а вместо этого ты а-анил свою сести-ицу. Джеральд, что с тобой па-аисходит?
Когда камеры начали снимать плачущего меня, няня взглянула на свое отражение в дверце духовки и проверила прическу и макияж. Она накрасила губы сверкающей розовой помадой, и они походили на розовый жемчуг.
– Снято! – крикнул режиссер.
Посоветовавшись с операторами и настоящей няней, режиссер отозвал ТетеТётю. Потом он подошел ко мне и маме с Ташей:
– Понимаете, мы не успели заснять драку со световым мечом. Я попросил Тима купить новый меч, и, если вы не против, мы хотели бы, чтобы Джеральд и Таша еще раз разыграли все на камеру.
Мама посмотрела на него как на умалишенного:
– Вы хотите второй раз за день покалечить мою дочь ради вашего шоу? – спросила она.
– Пусть просто разыграют. Если вы не против. Тим через минуту вернется. Магазин игрушек как раз в паре минут ходу. А я пока объясню Джеральду и Таше, чего я от них хочу. Никакого членовредительства, конечно.
Настоящей няне такое развитие событий тоже не понравилось. Она скрестила руки на груди и что-то сказала поддельной няне, но та только пожала плечами. Мама сморгнула слезы и доверила свою драгоценную Ташу режиссеру. Я согласился сам, потому что перед глазами замаячил долгожданный шанс наконец-то прикончить Ташу. Да еще и на камеру. Пока Тим искал в магазине новый световой меч, нас предоставили самим себе. Я первым делом зашел в мамин гардероб, нашел ее любимые мокасины и оставил в них по свеженькой какашке…
Разыгранная драка получилась гораздо скучнее настоящей, потому что в этот раз Таша просто сидела и плакала, хотя до этого она вопила и била меня. К тому же, новый меч не треснул и я не мог попытаться воткнуть обломок ей в глаз или в мозг.
Потом операторы спустились вниз – заснять наш с няней разговор перед тем, как она отправила меня в постель без ужина. Вдруг из комнаты родителей раздался вопль. Операторы тут же кинулись посмотреть, что происходит. Сначала они сделали панорамный снимок маминого огромного шкафа и ее впечатляющей коллекции обуви – от нарядных туфель до каблуках до большой подборки беговых кроссовок. А потом камера наплывала и наплывала, пока в объективе не остались только те несчастные мокасины и мои какашки в них. Пока снимали устроенный мамой и Ташей скандал, я шмыгнул в кухню, стянул упаковку маршмеллоу и ушел обратно в Джердень за новой порцией мороженого. В Джердне мороженое повсюду. Там никто не ворвется к тебе в спальню и не ударит тебя коленом в живот, чтобы ты погнался за ним со световым мечом. Там никто никого не топит.
========== 8. ==========
– Эй, Срун! – кричит Николз. Он проходит мимо нашего киоска и высоко поднимает вытянутый средний палец, чтобы я увидел его поверх голов очереди. Мы чуть-чуть отдохнули от загруженного утра в РЕС-центре, поели цыпленка с картошкой, а теперь надо было готовиться к пятичасовому хоккейному матчу, и в очередь уже встало человек семьдесят. Час перед игрой сливается в марево больших «пепси», «молсонов» за пять долларов, кренделей, картофеля фри, хот-догов и начос. Все это время я живу Джердень и ем мороженое, потому что я могу жить двумя днями одновременно. Это еще одно мое преимущество перед жалкими людишками.