В усадьбе Гжеляковой мы соорудили два тайника. Один за овином, под старой поленницей, со входом через заднюю стену овина, в верхней части которой была сделана хорошо замаскированная лазейка. Мы дали ему громкое название «первого бункера». «Второй бункер» находился под уборной. В уборной за садом Гжеляковой было два сиденья. Правое — для обычного пользования, левое — с особым гвоздем на одной из досок. Стоило нажать на гвоздь, как открывался ход на лестницу, которая вела в подземное убежище. Там хранились предметы первой необходимости и прежде всего радиоприемник Станиша.
В начале сентября — месяц, который партизаны любят более других, — я вывел отряд на «маневры». Нам нужно было добыть оружие, потому что у нас было только два автомата и семь винтовок, остальное же вооружение составляли берданки, двустволки и прочие «мортиры» из коллекции старшего лесничего.
Мы отошли подальше от дома: во-первых, лиса не крадет кур возле своей деревни, во-вторых, важно было приучить людей к длинным переходам, к действиям на незнакомой местности.
Три недели мы бушевали на Ломжинском шоссе. При первом же нападении нам удалось отбить нефть — две тысячи литров. «Ничего, — утешал я ребят, — и это нам сгодится, устроим дымовую сигнализацию в деревне». В другой раз мы отбили передвижную механическую мастерскую, а двое чехов из организации Тодта [69] перешли к нам. Так на шоссе нас все время поджидали сюрпризы: консервы для гарнизона в Коморове, кони для лагергута, мебель начальника бюро труда, награбленная им у евреев, почта, отобранные у крестьян в виде налога мешки с пухом и даже… пост немецкой полиции, направлявшийся в Гарвульку. С этим последним развернулась битва по всей форме.
Из этого похода мы возвращались, неся трех раненых товарищей и ведя девять лошадей, навьюченных оружием, провиантом и немецким обмундированием. В лесном овраге остались нефть, грузовик-мастерская и могила Каминского.
Проходя мимо разбитого танка, возле которого погиб Ленька, я положил на него вместо цветов четыре жестяные эсэсовские эмблемы и семь полицейских знаков.
… Помню, я сидел после ужина в комнате, просматривая радиосводки, которые записывала для отряда Гжелякова.
В Африке танки Роммеля все еще топчутся под Эль-Аламейном. Мощный налет на Мюнхен…
В Тихом океане между Флоридой и Гвадалканаром американцы потопили наконец несколько японских линкоров и один авианосец… Бронелавина Паулюса захватила Сальск и атакует Сталинград. Армия генерала Чуйкова оказывает сопротивление. Защищается Сталинградский тракторный… Пылают Сальские степи, нет уже моей станицы. Может быть, и из родных никого не осталось?
— Не надо, доктор, — слышу я возле себя тихий голос. — Не думайте об этом. Лучше пойдите к детям. Вас долго не было, они ждут… Вы же им обещали сказку…
Иська и Вацусь в соседней комнате действительно не спали. Я подошел к ним, сел на край кровати.
— Ну, пострелята, сегодня я расскажу вам о пареньке с веснушками.
— О таком, как вы, дядя? — спрашивает Вацусь.
Иська возмущенно толкает его в бок:
— Вот дурачок!
— Не надо его ругать, Ися. Ну что ж такого, что он мои веснушки заметил? Он хорошо сказал: такой же, как я… Жил некогда беспокойный веснушчатыл паренек, точь-в-точь такой, как я, словно посыпанный веснушками из сита…
— Сказки так не начинаются, — возражает Ися. — Надо чтоб торжественно.
— Ты права. Сейчас исправим.
Я скручиваю цигарку и начинаю торжественно:
— Ни далеко ни близко, ни высоко ни низко, за горами, за лесами, за тридевять земель, там, где небо с землей сходится, где бабы белье стирают в море, а сушат на небе, как на чердаке, жил-был…
Добытое и утраченное
Мягким октябрьским вечером мы шли с Кичкайлло по жнивью. На западе фиолетовым огнем догорала последняя полоска неба, в прохладной тишине замирали отзвуки дневных дел. В далеких Дудах то там, то сям зажигались огоньки в хатах, погружавшихся в густую тьму, в ленивый покой осени.
Мы возвращались из сторожки Каминского, куда я ежедневно ходил присматривать за ранеными и за постройкой барака для зимнего стана отряда. Там-то и нашел меня Кичкайлло, вернувшийся из Ломжи. Он привез все лекарства, выписанные мной на длинном листе бумаги, ротатор и документы для меня.