«Над нами не звезды. Не нынче-завтра наши дороги разойдутся навсегда, — думал он, глядя на девушку, которая, что-то тихо напевая, прибирала комнату. — Для чего же нам понапрасну тревожить друг друга, зачем добавлять к нашему горю еще новое горе?» Но спорить с сердцем было трудно. Он закрыл глаза, и на мгновение ему представилась Мария во дворе его дома.
Она подметает двор, устланный желтыми листьями чинар, и точно так же придерживает рукой ворот своего платья. Его мать сердится на нее:
«Довольно, дочка, а то соседи засмеют: только вчера, мол, привели невестку, а сегодня уже веник в руки дали».
Ладо поспешно открыл глаза, чтобы дымные окопы снова встали между ним и тем двором с чинарами.
7
Дом Вершининых стоял на берегу небольшого озера. Из окна каморки был виден лишь заброшенный причал, ежевика, ползущая по изгороди, да уголок маленького кукурузного поля. Даже в долине Риони Ладо редко доводилось видеть такие жилистые стебли кукурузы. Надземные корни были похожи на могучую пятерню. А какие высокие стебли — до верхнего початка едва дотянулся бы рослый человек.
Ладо был целыми днями один, и, когда ему становилось очень тоскливо, он, облокотившись на подоконник, искал глазами стебли с четырьмя початками или следил за птицами, которые с веселым гомоном кружились над полем и клевали кукурузу. Среди дня мальчишки плескались в озере. Они так обгорели на солнце, что тела их были похожи на головешки.
Как-то мимо причала прошли два фашистских солдата. Кители на них были расстегнуты. По пути они собирали ежевику. Ладо показалось странным, что они так беззаботно шагали в его сторону. Должно быть, такое чувство испытал бы охотник, увидев вдруг на своем дворе резвящихся волков.
«А ты лежи тут и любуйся своей молодой хозяйкой», — кольнуло у него в сердце.
— Достань мне хорошую палку, — сказал он в тот вечер Марии.
— Встать торопишься?
— Пора мне, Мария, в дорогу собираться.
— А как же нога?
— Уходить все равно нужно. Поковыляю недельку по комнате, привыкну.
— А если рана откроется?
— Ну так что ж! Опять меня будешь лечить. Правда, Мария?
Девушка не ответила.
— Что ж ты молчишь? Будешь лечить?
Жаркий румянец залил ей лицо и шею. Потом она вдруг побледнела и тихо, еле слышно сказала:
— Нехороший ты. Ждешь, чтобы я первая сказала: «Люблю».
Сердце Ладо сжалось от этого неожиданного признания.
— Мария!.. — сказал он и взял ее за руку.
Она медленно наклонилась и так доверчиво положила голову к нему на грудь, что он забыл обо всем на свете. Не помнил, как поцеловал ее. Она быстро отвела ладонью его губы и сказала, вся дрожа:
— Нет, нет! Я сама... сама...
Прикоснулась к его щеке по-детски сжатыми губами и убежала.
8
Наступил вечер. В наплывающих черных тучах поминутно сверкали молнии. Быстро приближались раскаты грома. В каморке стало душно. Ладо раскрыл дверь и сел на пороге.
Раскаленный от дневного зноя песок все еще дышал жаром. На деревьях у озера не шелестел ни один листок.
Вдруг где-то в темноте Мария произнесла его имя. Он прислушался. Мать и дочь говорили о нем. Их не было видно, они сидели на лавочке в палисаднике, но, когда гром утихал, было слышно каждое слово.
— Знаешь, мама, что он мне сказал? «Я жить без тебя не могу. Как только поправлюсь, уйду отсюда и тебя возьму с собой»...
— Никуда я тебя в такое время не отпущу, дочка, — попробовала возразить мать, но Мария не дала ей докончить.
— Он говорит: «У меня нет сестер. Поэтому моя мать особенно полюбит тебя: ты будешь ей и невесткой и дочерью».
Ладо усмехнулся. Ничего подобного он ей не говорил, все это она выдумала, должно быть желая расположить к нему свою мать. Но его поразило, что она высказала слово в слово именно то, о чем он мечтал.
Их голоса заглушил гром. Потом опять стало слышно.
— ...Нет, нет, ты меня не упрашивай! Что я скажу твоему отцу, когда он, бог даст, вернется домой? Ведь сама знаешь, какой у него нрав, со свету меня сживет. Куда, скажет, отпустила девочку?
— Отец ничего не скажет, он меня любит.
— А я, значит, тебя не люблю? Пусти меня, девочка, не души...
Скрипнула калитка, Ладо узнал шаги Марии. Думал, не заметит его в темноте, но, подойдя, она тотчас же остановилась.
— Ты здесь? — спросила она и села рядом.
— Не доверяет мне твоя мать, — сказал он.
— Ты не сердись на нее, Ладо...