И, сказав все это, они обычно опять повторяли то же самое.
Такое внимание еще не успело вызвать у Стэна раздражение (впрочем, его терпение было на исходе), когда он заметил, что толпа поздравляющих редеет. Один за другим они отходили от него и занимали места на стульях и насестах, оставив широкий проход. Стэн увидел, что в начале прохода стоит Ровена Макклюн в роскошном белом шелковом платье. Если и его изготовил Марк Антоний из компонентов CHON-пищи, Стэн готов был считать его великим кутюрье.
Ровена Макклюн улыбнулась Стэну и подозвала его к себе.
Стэн понял намек. К тому времени как он занял место рядом с ней, оркестр прервал исполнение «Чая для двоих» Фэтса Уоллера, и все хичи стояли молча и неподвижно. Из громкоговорителей полилась другая музыка. Это был свадебный марш Мендельсона в исполнении неведомого симфонического оркестра. Из коридора показалась Джель-Клара Мойнлин с букетом лилий в руке и медленно прошла по проходу. Мгновение спустя за ней последовала Эстрелла. На ней было платье из тончайшего белого шелка с кружевами. Стэн не мог представить себе, откуда оно явилось. Живот Эстреллы был достаточно велик, чтобы вместить арбуз. Глаза у нее оставались чуть раскосыми. Да и остальные черты лица никогда не были особенно красивыми… но для Стэна она была ослепительно прекрасна.
Он крепко взял ее за руку, и они повернулись лицом к Ровене Макклюн. Та улыбнулась и начала:
— Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь сегодня…
Была еда для всех, и выпивка, а джаз исполнял любимые номера Стэна: «Бумажная кукла», и «Блюз Сен-Луиса», и «Больница святого Иакова», и с полдюжины других знаменитых блюзов. Хичи делали вид, что играют все это. Вначале новобрачные протанцевали обязательный тур вальса, потом все превратилось в некое подобие бального зала. Танцевали и люди, и хичи.
Стэн и Эстрелла на своих почетных местах ничего не пили, но не есть не могли. Это было невозможно. Марк Антоний превзошел себя. Свежие охлажденные сырые устрицы. Замечательные тонкие сосиски в крошечных булочках. Вазы со свежими ананасами и черникой, вишней и киви, все это охлажденное, со свежими капельками росы (конечно, все изготовлено Марком Антонием). Стэн съел много. Эстрелла тоже, вероятно, из вежливости, и Стэн не удивился, когда она отправилась в туалет. Но заметил, что, вернувшись, она выглядела как-то подавленно. Он подумал, не последовать ли ее примеру, но тут между ними возникла Гипатия Александрийская.
— Эстрелла, «Аист» показывает, что с ребенком что-то происходит! Как вы себя чувствуете?
Эстрелла принужденно улыбнулась.
— Думаю, я просто слишком много съела…
Гипатия покачала головой, украшенной драгоценными камнями.
— «Аист» свидетельствует не об этом. Думаю, вам стоит отправится в родильную. Я уже вызвала доктора Кусмероглу. Пошли! Немедленно!
И снова Стэн из центра всеобщего внимания — по крайней мере 50 процентов внимания принадлежали ему — перешел к роли незаметного наблюдателя. Впрочем, ненадолго. Только что Эстрелла принимала поздравления и добродушные подшучивания. В следующее мгновение в сопровождении десятка женщин из числа гостей во главе с доктором Кусмероглу она исчезла. Конечно, в зале осталось много гостей. Но теперь все собрались небольшими группами, оживленно обсуждая неожиданное развитие событий, и Стэн стоял в одиночестве, глядя вслед исчезнувшей новобрачной.
Пожалел его Достигающий.
— Выражаю сочувствие, — провозгласил он, беря Стэна за руку своей скелетоподобной рукой. — Пошли.
Он не сказал куда. Ему это было не нужно. Он был очень силен, а Стэн не сопротивлялся.
Впервые Стэн оказался в закрытой для посетителей части Института. Было интересно и загадочно. Через открытые двери, мимо которых они проходили, Стэн видел странные механизмы (?), или мебель (??), или предметы искусства (???). Несмотря на обстоятельства и на то, что он постоянно задевал головой за низкий потолок, он жалел, что не может как следует все это рассмотреть. Но такой возможности у него не было. У Достигающего была определенная цель. И только когда они почти достигли ее, он остановился и посмотрел на Стэна.
— Должен упомянуть одно обстоятельство, имеющее отношение к только что проведенной вами с Эстреллой церемонии, — заявил он.
Стэн взорвался: у него было о чем подумать, и он не стал терпеть свойственной хичи медлительный способ изъясняться.
— Не тяни, упоминай, — ответил он.
Мышцы живота хичи под туникой бешено извивались.
— Дело, конечно, не самое важное, — сказал Достигающий. — Так получилось, что мы с Соль недавно говорили о будущем. О нашем общем будущем.