А любовь... Да кому она нужна. Одни проблемы от нее.
***
Если что-нибудь может пойти не так, оно пойдёт не так. Этот закон Мёрфи написан для таких, как я.
Статную фигуру Нагорного увидела издалека. Он шел, как и полагается звезде университета, в сопровождении своей верной бессменной свиты. Мне удавалось успешно не сталкиваться с ним с того самого неудачного свидания. Я на его настойчивые сообщения и приглашения пойти на свидание, придумывала разные отговорки, порой очень глупые. Влад был настойчив, а я решила не обременять себя утомительными объяснениями. Думала, этот самовлюбленный принц сообразит, что к чему, и потеряет желание меня доставать. Нагорный, к сожалению, сообразительным не был. Не его эта фишка – извилины напрягать, он создан, чтобы просто украшать собой этот несовершенный мир.
Влад заметил замешкавшуюся меня, его лицо вытянулось в удивлении, и он даже неуверенно, но махнул мне приветственно рукой. А я, скорее от неожиданности, тут же сменила траекторию движения и юркнула в женскую дамскую комнату. Увы, выдохнуть с облегчением и перевести дух мне не удалось, мой несостоявшийся парень вломился в туалет без всякого стеснения. Впрочем, какое может быть стеснение у человека, который снимался для рекламы нижнего белья, в чём мать родила?
- Злата, ты меня избегаешь?
Мистер Очевидность отрезал мне путь к побегу, опершись рукой о стену. Я, разумеется, слегка ошалела от его смелого появления в столь неожиданном месте, в отличие от других студенток, которые тут же приветливо заулыбались местной звездочке.
- С чего ты взял? – Глупо проблеяла я.
- На звонки не отвечаешь. В мессенджерах не пишешь.
Думай, Владик, думай. Почему я этого не делаю? Но думать Владик не привык. Он на своей красивой голове носит лишь красивую стрижку.
- Ты извини, Влад. Я под домашним арестом была. Я и сейчас под надзором. Так что...
***
Нагорный хмыкнул многозначительно, будто не поверил мне, но милую улыбку всё же из себя выдавил.
- Ну, тогда понятно. Это хорошо, арест же не навсегда? А то мне тут птичка на хвосте принесла, что ты с каким-то неформалом спуталась. Наши говорят, что ты даже из дома ушла из-за него.
Холодок пробежался вдоль позвоночника. А вот это плохо. Даже хуже, чем просто плохо. Такие сплетни мне вовсе ни к чему. К тому же, присутствующие барышни навострили уши, смотрят с любопытством. Я собрала всю волю в кулак и рассмеялась так беззаботно и громко, как только сумела.
- Что за дичь? Какой еще неформал?
- Емельянова сказала, что он типа тату мастер.
Громко и выразительно фыркнула, не хуже моей верной Флейты.
- Ах, Емельянова, - я театрально закатила глаза, стараясь показать максимум пренебрежения к личности моей давней соперницы. - Она же сказочница и сплетница. Ты веришь ее байкам?
- Ну, не знаю. Василевский говорил, видел вас вместе в парке. И вы мило болтали, даже обнимались.
Придушу я Василевского, честное слово. Парень он вполне безобидный, но язык у него без костей. Вечно поёт то, что видит.
- Нашел кого слушать. Еще один сочинялкин. Ты Артёмку нашего плохо знаешь?
Благо, нашего общего друга хорошо знали все. Так что, на лице Нагорного красочно нарисовалось сомнение.
- Значит, между вами ничего нет? И не было?
- Нет! – Уверенно заявила я.- И не было, и быть не могло. Ты видел своими глазами парня, о котором говоришь? Да он же не пойми кто. Фрик какой-то. Сразу и не поймешь, то ли мальчик, то ли девочка. Страшный, костлявый, разрисованный под хохлому, и увешан пирсингом, как ёлка.
Я многозначительно скривилась, будто целый лимон прожевала и передернула плечами. Мол, фу, что за странные намёки.
- Да мало ли, какие экземпляры тебе нравятся. Может тебя на экзотику потянуло?
- Нет, Влад, не тянуло. Ещё вопросы?
- Только один. Кто же тебя привлекает?
Зря я Антипова павлином называла. Ему до распушенного хвоста Нагорного ой как далеко. Стоит передо мной, весь в себе такой уверенный, неотразимый. Ещё и на девчонок успевает поглядывать, следит за реакцией благодарной публики. А ведь ещё совсем недавно я сама, с легким придыханием и заворожено смотрела на этого парня, как на мечту. Сейчас было даже немного смешно. И грустно. Моя мечта была иллюзией.