Секрет Хаи — в том, как он умеет добиться, чтобы из всех этих обрывков и лоскутков получился не лоскутный ковер, а целостное панно. Объяснить это вряд ли удастся: это можно только почувствовать.
В общем, то, что мы прочитали, — это конечно, реализм. Но словом этим давно уже не хочется пользоваться: слишком оно затерлось и от этого потеряло смысл: то ли имеется в виду правдоподобие, то ли аналитический подход, то ли стремление к истине, то ли (есть и такое понимание) социальная ангажированность. Критический реализм — еще куда ни шло; и то, наверное, слишком туманно. Для Хаи понятие «реализм» могло бы подойти с набором каких-нибудь уточняющих и оценочных эпитетов: реализм горький, безыллюзорный, безжалостный…
Но интересно, как в этом романе вдруг оживает, просто-таки начинает играть затертая, в хвост и в гриву заезженная формула: типический характер в типических обстоятельствах. Ведь главный герой, или, точнее сказать, центральный персонаж этой книги — это максимально точное воплощение знаменитой формулы. У него даже имени нет; лишь на последних страницах читатель обнаруживает, что зовут нашего парня — Лаци (Лаци, Ласло — так зовут чуть ли не каждого третьего венгра).
Задняя обложка
