— Ты что? Ну, ну, браток, товарищ попочка, — ласково уговаривал Яшка и гладил птицу.
Попугай снова выбросил записку комиссара.
— Да нельзя эту. Запомни, что нельзя! — Яшка ударил птичку по голове.
Попугай начал всаживать записку обратно в ящик.
— Вот так, в ящике и быть ей надо. Ты думаешь, комиссарову надо. Никому ее, окромя красных, и белым ни-ни! Ну, давай другую.
Попугай вытянул записку до половины и покачал головой: нельзя-де.
— Правильно, прячь ее. Ты умница, попка, — похвалил Яшка. — Ну, попробуем.
Попугай начал выбрасывать билетики один за другим, но всякий раз обходил записку.
— Ее дай! — попросил Яшка.
Попугай покачал головой.
— Верно, попка, ее нет, не даешь никому… и мне нельзя.
За ночь Яшка выучил попугая отличать записку комиссара от билетиков и не выбрасывать ее.
— Красный ты, хохол-то огонь. Идем утром… Чтобы ни-ни…
Попка вспрыгнул на плечо Яшке и начал чистить клювом его волосы. Парень говорил ему:
— Выживем белых из города, Ефимку приструним, а парнишкам отдадим птичек. Как ты думаешь, будем мы с тобой гадать, когда белых выгоним? Нет, браток, воевать пойдем, пригодимся мы: мирные-то кому нужны. А у красных записочки туда-сюда… Э… хватит дела. Попка, не клюй в башку, больно… Ишь засветило, прожектор нас нашел. Ну, ну, погляди. Дальше поехал, нагляделся.
— …А ну, покажи! — велел комиссар Яшке.
— Запомнил, теперь уж никому не даст, не прошибется. Попка, товарищу билетик! — скомандовал Яшка.
Птица подала билетик с созвездием Орион, где было написано то же самое, что в первый раз выпало Махамаджану.
— Не этот, дай вот ту! — Парень показал на записку.
Попугай сердито каркнул на него и клюнул в руку.
— Видишь? — задорно сказал Яшка комиссару.
— Еще попробуй!
— Не этот, дай вот ту. Эту! — Яшка показал на записку. Попка отрицательно покачал головой.
— Еще попробуй! — испытывал птицу комиссар.
Попугай выдержал испытание и не дал записки, как ни просил ее Яшка.
— Иди, поберегайся пуль, про красных ни слова. Одно: не знаю, не был. Ты, попугайчик, не изменяй. Изменишь, расстреляю! — Комиссар взялся за телефон. — Слушаю! — А Яшке махнул: — Можешь идти!
Обежал Яшка казарму кругом и вышел переулком на большую улицу.
«Не задеть парня!» — был отдан приказ по красной линии фронта.
Белые задержали Яшку и привели к офицеру.
— Куда тебя красные послали? — спросил офицер парня.
Яшка расширил глаза, насколько мог.
— Ты ведь у них был, они тебя послали к нам высматривать? Чего таращишь глаза?
— Пули чуть не убили, страшно, — пролепетал парень.
— Перепугался, больше не пойдешь туда?
— А когда вы их побьете?
— Скоро… Попка, билетик! — скомандовал офицер.
Попугай выбросил.
Офицер развернул билетик и скомкал. То был самый обыкновенный билет с судьбой и счастьем какого-то человека.
— Еще!.. Еще!..
Яшка дрожал, боялся, что вдруг птичка ошибется и выбросит записку.
Попугай послушно исполнял приказания офицера, который развертывал бумажки и мял.
— Дяденька, не тронь! — захныкал Яшка. — Чем я торговать буду, они куплены.
— Еще!.. — не унимался офицер.
— Дяденька, не отбирай, живу этим. — Яшка готов был заплакать.
Офицер достал всю пачку билетов и ничего не нашел под ними, осмотрел величину их: все были одинаковы.
— Обыскать его! — крикнул офицер и пошел руководить защитой.
У Яшки ощупали рубаху, штаны, мяли их в руках. Не зашуршала бумага нигде; Яшке вернули ящик с билетиками и пустили:
— Иди, если что перенесешь, несдобровать!
Тихими, нелюдными улицами торопился Яшка за город, к Волге. Он не кричал, что продает счастье, попугая спрятал за пазуху, билетики прикрыл газеткой, чтобы не останавливали и не задерживали его; побоялся встречи с Васькой и обошел Рыбную.
Он подходил к цепи белых у Волги. Его заметили, закричали:
— Не ходи! Куда лезешь.
С коротким, пугающим воем над Яшкой летели пули, шлепались вокруг него на дорогу, взбивали пыль. За пазухой тревожился, хорохорился попугай.
— Дяденька, пусти, услонский[6] я, — пристал Яшка к солдату.
— Куда? В Услон? За Волгу не попадешь.
— Два дня не был, мамка там.
— Ничего твоей мамке не сделается.
И Яшку не пустили. Был сильный бой.
Когда Яшка попросил не стрелять, дать ему перебежать, над ним посмеялись.
— Уходи в город и здесь не шатайся!
Захныкал Яшка и пошел в свой подвал.
Казань торговала вовсю. Под пулями и ядрами были открыты магазины и лавки.