Александра Афанасьевна сидела рядом с лоцманом, глядела в однообразную лесистую даль, прикрытую зеленоватым северным небом, и тихонько улыбалась. У нее появилась надежда, что здесь, в безлюдье и тишине, она позабудет ужас минувшей зимы.
Вечером первого дня подошли к Северному полярному кругу. Лоцман перехватил руль в левую руку, трижды перекрестился, потом сердито покосился на учительницу и сказал повелительно:
— Окстись, внучка, окстись!
— Зачем? — спросила удивленная девушка. — Я не верю в бога.
— Напрасно. — Лоцман кивнул на пройденный путь. — Там, может быть, и без бога можно. Я там мало хаживал. Не знаю. А здесь, — он кивнул вперед, — без бога не обойдешься.
— Там… здесь… Какая разница?
— Глупая ты! Там обыкновенный божий свет, там господь бог постоянно живет и за всем доглядывает. Здесь божий свет кончается, мы стоим на самом краешке. Дальше, значит, за край света пойдет, чертова сторонка. Дальше никакого порядку нету: то месяца два сплошной день светит, то месяца два стоит глухая ночь. Все перепутано. Дьявол хозяйствует.
Дней шесть плыли спокойно. Никакой путаницы не было заметно, ночи и дни сменялись аккуратно, днем светило солнце, по ночам — звезды и месяц.
— Ну где же твой дьявол? — начала подшучивать над лоцманом Александра Афанасьевна.
На седьмой день ветер переменился, вместо южной теплой верховки подула холодная северная моряна. Солнце заслонили белесые снеговые облака. Борта илимки начали покрываться льдом. Сильно качало.
— Вот и пришел, накликала! — мрачно объявил лоцман и кинул пассажирам конец каната. — Держитесь!
Морозило. Падал снег. Вода напоминала кашу. От берегов быстро нарастал лед. Ходовой на всю реку осталась узенькая извилистая ленточка. Шли на веслах, шли днем и ночью. Всех способных работать лоцман разделил на три смены. Александра Афанасьевна каждые сутки по восьми часов махала тяжелым обледенелым веслом.
Так длилось пять дней. Когда причалили к дудинскому берегу и Александра Афанасьевна подхватила свой и школьный груз, она, к необыкновенному своему удивлению, почувствовала, что за время пути стала гораздо крепче и бодрей.
На берегу приехавших ждала толпа человек в двадцать, и все приглашали остановиться обязательно у них. Приезд новых людей был в те годы для Дудинки редкостным событием. Пароход бывал раз-два в лето, почта не ходила.
Александра Афанасьевна пошла за самым настойчивым, который, не спрашивая, отнял у нее багаж и пошел в гору, к домам. Он оказался служащим волостного исполнительного комитета.
— В такой безделице волостной исполком? — удивилась учительница.
Тогда в Дудинке было тринадцать домов.
— Наша волость разочка в три побольше Германии. Хороша безделица.
— А Дудинка ваша столичная деревня?
— Столичная.
— Что же в других, в обыкновенных?
— Дом, два, три.
Провожатый остановился около приземистого, покосившегося домика в три окна.
— Вот школа.
— Ну, по Сеньке и шапка, по Дудинке и школа. — Учительница покачала головой и вздохнула.
— Не глянется? Вы исполком поглядите. Школа против него — дворец. А мы там вчетвером работаем и спим там же. Вы не забывайте, что у нас Дудинка. Революция только начинается. Ну где остановимся? Здесь или у нас?
— Куда же я к вам, пятая!..
Провожатый толкнул дверь. Она, незапертая, гостеприимно распахнулась. В школе была одна классная комната, побеленная и уставленная партами. За перегородкой маленькая каморка для учительницы.
— Ну разбирайте добро и отдыхайте. Не забывайте нас! — сказал провожатый и ушел.
Добро у Александры Афанасьевны было скудное, купленное еще в ученические годы, и она разобралась быстро. Постель до лучших времен устроила на полу, вместо стула приспособила чемодан, стол был, окно занавесила платком и легла спать.
Встала рано, лишь только начало светлеть.
Сельцо уже шумело по-дневному, по-рабочему. Бабы носили воду с реки, кто-то пилил дрова, стайки лохматых белых собак бегали по улице, грудили разбредшихся оленей, двое мужиков ловили оленей арканами и ставили в упряжку, группа ребятишек каталась на салазках по первому снегу. Осенью и зимой в Дудинке встают рано, чтобы удлинять слишком короткие дни.
— Надо и мне приниматься за работу, — сказала Александра Афанасьевна и пошла к ребятам.